– Тебе больно? – спросил он очень нежно. Он
прищурил глаза, и на секунду в его лице промелькнуло что-то взрослое, но это
выражение тут же сменилось детским удивлением. – Ты потеряла так много
крови.
С минуту Роуан молча смотрела на него.
– Нет, мне не больно, – пробормотала она и потом
долго вглядывалась в него, не произнося ни слова. – Мне кое-что
нужно, – наконец сказала она. – Мне нужен микроскоп. Я должна взять
образцы крови. Я должна посмотреть, из чего состоят теперь твои ткани! Господи,
мне столько всего нужно! Мне нужна полностью оборудованная лаборатория. И мы
должны уйти отсюда.
– Да. – Он кивнул. – Это следует сделать в
первую очередь. Уйти отсюда.
– Ты можешь подняться?
– Не знаю.
– Что ж, нужно попытаться.
Она с трудом встала на колени и, схватившись за край
мраморной полки, поднялась с пола.
Роуан взяла его руку и почувствовала крепкое пожатие.
– Ну же, вставай, не думай ни о чем, просто начни
двигаться, положись на то, что твое тело знает, что делать. У тебя есть
мускулатура – вот, что полностью отличает тебя от новорожденного, у тебя есть
скелет и мускулатура мужчины.
– Хорошо, я попробую, – сказал он.
Вид у него был испуганный и в то же время восторженный.
Содрогнувшись, он встал сначала на колени, как она, а затем поднялся во весь
рост, но тут же оступился и не упал только потому, что поспешно сделал
несколько шагов назад.
– У-у-у… – пропел он. – Я хожу, так и есть, я
хожу…
Она бросилась к нему, обняла и прижала к себе.
Он затих, глядя на нее сверху вниз, затем поднял руку и
ласково провел по щеке – жест неуверенный, совсем как у пьяного, но пальцы
мягкие и трепетные.
– Моя красавица Роуан, – сказал он. –
Посмотри, у меня на глазах слезы. Настоящие слезы. О, Роуан!
Он попытался высвободиться, чтобы наклониться и поцеловать
ее. Она поймала его и помогла удержать равновесие, когда его губы сомкнулись на
ее губах. В ту же секунду ее тело испытало чувственное потрясение, что
происходило каждый раз при его прикосновении.
– Роуан, – громко простонал он, крепко прижимая ее
к себе, и снова покачнулся, так что она едва удержала его.
– Идем, у нас мало времени, – сказала она. –
Нам нужно найти безопасное место, где нас никто не знает…
– Да, дорогая, да… Но, видишь ли, все так ново и
красиво. Позволь мне опять обнять тебя, позволь поцеловать…
– Нет времени, – сказала она, но шелковые, как у
ребенка, губы снова прижались к ней, она почувствовала, как он возбужден, и
отпрянула, увлекая его за собой. – Вот так, – сказала она, глядя на
его ноги, – не думай об этом. Просто смотри на меня и иди.
На секунду оказавшись в дверном проеме и еще раз обратив
внимание на его необычную форму в виде замочной скважины, Роуан припомнила
прежние споры о том, что бы это значило. Перед ее глазами прошла вся жизнь,
полная несчастий и красоты, борьбы и клятв.
Но теперь это была новая дверь. Это была дверь, которую она
мельком видела миллион лет назад, в детстве, когда впервые открыла волшебный
том научных трудов. Теперь дверь была открыта, и Роуан больше не интересовали
ни ужасы лаборатории Лемле, ни голландцы, собравшиеся вокруг стола в мифическом
Лейдене.
Она медленно направила его в открытую дверь и повела вверх
по лестнице, терпеливо шагая рядом.
Глава 13
Он пытался проснуться, но каждый раз, поднимаясь к
поверхности, вновь погружался на дно, забываясь тяжелым сном на мягкой перине.
Временами его охватывало отчаяние, но потом отпускало.
Только тошнота окончательно его разбудила. Казалось, он
целую вечность просидел на полу в туалете, прислонившись к двери. Его так
сильно рвало, что болели ребра. Потом рвать уже было нечем, но тошнота не
отпустила.
Голова сильно кружилась. Наконец дверь взломали и подняли
его с пола. Он хотел извиниться за то, что машинально заперся, хотел объяснить,
что пытался сам открыть дверь… Но слова не шли у него с языка.
Полночь. Он разглядел часы на комоде. Полночь рождественской
ночи. Он пытался сказать, что этот час очень важен, но смог лишь подумать о той
твари, стоявшей за яслями в алтаре. А потом вновь провалился в сон, упав
головой на подушку.
Когда он в следующий раз открыл глаза, с ним говорил доктор,
но Майкл никак не мог вспомнить, где он его видел раньше.
– Мистер Карри, вы имеете хоть какое-то представление,
что это был за укол?
«Нет. Я решил, что она хочет убить меня. Я думал, что умру».
Но от одной попытки шевельнуть губами ему снова стало плохо.
Он только покачал головой, и от этого тоже стало хуже. За окнами, затянутыми
инеем, стояла ночная тьма.
– …По крайней мере, еще восемь часов, – говорил
доктор.
– Спите, Майкл. Ни о чем не волнуйтесь. Спите.
– Все остальное в норме. Если попросит пить, только
прозрачную жидкость. При малейшем изменении…
Подлая ведьма. Все уничтожено. Он улыбался ему из-за яслей.
Конечно, это был заветный час. Тот самый час. Майкл понял, что навеки потерял
ее. Полуночная месса окончена. Мать плакала, потому что погиб отец. Теперь
ничто не будет как прежде.
– Просто поспите. Мы здесь, рядом.
Я проиграл. Я не остановил его. Я потерял ее навсегда.
– Сколько я здесь пробыл?
– Со вчерашнего вечера.
Рождественское утро. Он смотрел в окно, боясь пошевелиться,
чтобы снова не затошнило.
– Снегопад прекратился? – спросил он и едва сумел
разобрать ответ, что снег перестал идти под утро.
Он приказал себе сесть. Ничего страшного – не то что прежде.
Головная боль и легкая расплывчатость перед глазами. Не хуже обычного похмелья.
– Погодите, мистер Карри. Прошу вас. Позвольте мне
позвать Эрона. Вас захочет осмотреть доктор.
– Да, прекрасно, но я все равно оденусь.
Вся его одежда была в шкафу. Маленький дорожный несессер в
шкафчике в ванной комнате. Он принял душ, борясь с головокружением, быстро
побрился одноразовой бритвой и вышел из ванной. Ему хотелось снова прилечь, но
он произнес:
– Я должен туда вернуться и выяснить, что там
произошло.