Убейте прохожего! - читать онлайн книгу. Автор: Николай Владимирович Андреев cтр.№ 90

– Разве? – удивился Коновалов. – А я почему-то думал, что отдал его! Извини!

С этими словами он вынул из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенные листы бумаги. Приоткрыл их – посмотрел, то ли это письмо, о котором говорил, и передал мне. И попросил порвать его, как только прочту.

– Сам понимаешь, у нас в милиции не принято, чтобы опера служили у убийц почтальонами, – объяснил он свою просьбу. – По крайней мере, официально.

Я сказал, что он может не волноваться. И развернул первый лист.

«Здравствуй, Игорь, – писал мне Михаил Иванов. – Ты, наверное, удивишься, узнав, от кого это письмо. Я и сам признаться еще час назад удивился бы решению написать тебе. Ты, может, спросишь, что случилось. Отвечу тебе. Ничего. Всё, что могло случиться со мной и плохого и хорошего, уже случилось. Еще раньше, когда я по пьянке сбил человека и попал в тюрьму. Ну об этом ты, наверное, уже слышал. Ты не слышал другого. И раз уж я заговорил об этом – скажу до конца. А ты, если не хочешь читать – не читай, выбрось. Я все равно об этом никогда не узнаю. Я вот чего хотел сообщить тебе, Игорь. Плохо, что я задавил человека. И то, что попал в тюрьму, тоже плохо. Но поверь, куда хуже, что дочь оставил без присмотра. Вот она где настоящая беда! Я когда узнал, что ее убили какие-то Худобины, на которых и управы-то на воле не нашлось, чуть последнего ума не лишился. Я ее – мою единственную драгоценность воспитывал, из ложечки кормил, платьица ей подбирал, а они, суки… Но не об этом я хотел сказать. Я вот что хотел сказать – не пей ты водку! Все беды от этого. У меня вся жизнь пошла наперекосяк из-за одного стакана! В тюрьму угодил, Танечку не защитил, жену потерял. Там дров с горя наломал и получил еще червонец. Хотел было в петлю залезть да передумал. Зачем? Что в петле, что в тюрьме – везде плохо. Скажу дальше. Пришел срок – вышел я на волю. Выпил как водится от души. А когда похмелился и огляделся – захотелось еще выпить. Еще выпил. Протрезвел и опять ничего не разберу. Вроде люди те же самые, разве что некоторые побогаче стали, а жизнь совсем другая пошла. А может, и жизнь пошла другая, подумал я, что люди побогаче стали? Решил посмотреть я на этих людей. Не помню, как оказался в Мыскино, протрезвел, лишь когда услышал фамилию Худобин. Я давай к ним! Интересно мне стало знать, как живут люди, убившие мою дочку? Может, думаю, раскаиваются и жалеют о том. Прихожу к Анатолию, так, мол, и так, говорю первое, что взбрело в голову, не нужен ли работник по хозяйству помогать? А сам молчу, кто я такой. А Анатолий возьми да согласись! Помогать, говорит, мне не надо, надо работать, а помощников, говорит, с советчиками тут и без тебя хватает. Понравился он мне тогда. Правильный мужик, не то что его дети. Виктор – дурак – считал себя умнее отца. Приедет, бывало, покричит, а получит от Анатолия по первое число и тут же, поджав хвост, засобирается в город. И Виолетта не лучше. То у одного хахаля жила, то у другого. И до того у нее всё было запутано-перепутано, что Анатолий иной раз не знал, у кого ее искать. Но к отцу она приезжала исправно. Возьмет деньги, быстро пересчитает, чмокнет в щечку и тут же спешит обратно – жизнь устраивать. А вот чего у нее было не отнять, так это красоты. Красивая была, что моя Танечка! Я когда ее на дне рождения в белом платье увидел, радостную, счастливую, дочку сразу вспомнил. И подумал, что может, оттого она такая красивая, что красоту у убитой Танечки взяла, оттого она такая счастливая, что счастье, предназначенное дочери, всё до последней капельки ей досталось, и радостная она потому, что не ей, а кровиночке моей суждено было рано умереть. И до того мне горько стало – хоть выходи в поле, становись на четвереньки и волком вой. Но я простил ее тогда. И всех Худобиных простил вместе с ней. Подумал, раз судьба распорядилась так, а не иначе, значит, так тому и быть. Пусть они живут вместо моей Танечки, красиво живут, счастливо, радостно, как могла бы жить она. А потом Виолетка-шалава всё испортила. Ближе к полуночи зашел я в подсобку моток веревки положить на место и чуть не наступил на нее. А Виолетке хоть бы хны! Лежит на телогрейках, пьяная, с задранным подолом и матерится на меня. А у меня в тот момент не поверишь, как будто пелена с глаз спала. Неужели, ужаснулся я, вот этой потаскушке моя дочь дала свою красоту, а я прощение? И вспомнилось мне, как мечтал я, получив известие об убийстве Танечки, закинуть веревку на осиновый сук и вздернуть ее убийц высоко и коротко. И вот еще что знай. Ни тогда, ни после жалости к Худобиным я не испытывал. Больше того. Когда Василий сказал, что Виктор убил Константина, я пожалел, что раньше не удосужился наказать душегубца. Можешь ругать меня за это, можешь хвалить, дело твое. Я не за тем пишу тебе, чтобы ты судил меня. Сегодня я подписал признание, а что будет дальше – не знаю и не хочу знать. Я хочу знать вот что. Кем я, Михаил Петрович Иванов, останусь в глазах людей и в их памяти. Вот это по-настоящему заботит меня, и только… За этим навсегда прощаюсь с вами. Не поминайте лихом. Ваш Михаил».

За столом продолжался долгий, как дождь в Мыскино, разговор о семье Худобиных. Романов говорил о том, что на самом деле никакой анонимки не было, и анонимщика тоже не было, и вообще, ничего не было, кроме желания дяди Толи спровоцировать убийцу Виолетты на необдуманные поступки.

«Какая это, в сущности, ерунда! – думал я, складывая листы в стопку. – Была анонимка? Не была? Придумал ее дядя Толя или же это Романов выдумал ее для того, чтобы было, чем развлечь нас дождливым июньским вечером? Главное, что бабушка не станет больше запираться в спальне, Анечка наконец-то перестанет шарахаться от меня, как от чумного, а я забуду о том, что „Курочкины – далекие предки Худобиных. Потому что вымершие Худобины стали теперь далекими предками рода Курочкиных“.

На глазах Коновалова я разорвал письмо на мелкие клочья и бросил в пустую тарелку. Взял зажигалку и со словами: «Гори оно всё синим пламенем», поджег. Бумага вспыхнула и меньше чем за минуту превратилась в серый пепел.

«Вот и всё», – подумал я, возвращая зажигалку Коновалову. Пусть не все плохие истории, которые изредка происходят с нами, всегда заканчиваются хорошо – хорошо уже то, что все плохие истории когда-то да заканчиваются.

И это тоже не я сказал – так сказала бабушка.