Спасти Москву! Мы грянем громкое "Ура!" - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 23

Статный и еще моложавый не по возрасту мужчина, в черном адмиральском мундире «императорского и королевского флота» несуществующей уже «двуединой» монархии, подошел к высокому стрельчатому окну, словно пытаясь через цветное стекло разглядеть темное свинцовое небо, нависшее над голубым Дунаем.

Миклош Хорти, регент Венгерского королевства, которое пока обходилось без монарха на троне, однако с милостью божьей его высочеством, чьи функции возложил на себя последний командующий австро-венгерским флотом, в задумчивости потер стекло пальцем.

Все последние дни, с того самого часа, когда было получено известие о начавшихся боях в Молдавии между румынами и русскими, он находился в полной собранности душевных и телесных сил.

В результате мировой войны могущественная австро-венгерская держава распалась на составные части, полностью оправдав данное когда-то наименование «лоскутной империи».

Но только одну Венгрию союзники в Версале сделали «козлом отпущения», навязав ультиматум Викса, по которому страну союзники должны были превратить в окровавленные куски оторванных друг от друга территорий.

Всеобщее недовольство народа было таково, что пришедшее в результате октябрьской революции «хризантем» буржуазное правительство было сметено.

В марте 1919 года всю власть в свои руки взяли коммунисты, во главе с Белом Куном и Тибором Самуэлем, евреями-интернационалистами, что в одночасье ухитрились привлечь внимание националистов и возглавить борьбу против интервентов.

Союзник тоже нашелся, пусть один, но зато какой — Советская Россия! Однако помощь вовремя не пришла и «красные» венгры не устояли перед «белыми». Последних набралось вполне достаточно, ибо зажиточные люди поднялись поголовно, не захотев становиться жертвами чудовищного по своей сути социального эксперимента. Наподобие русского большевизма, но с национальным мадьярским уклоном.

Он, Миклош Хорти, одним из первых выступил против коммунистической власти и надеялся победить врага в гражданской войне. Да и у белой гвардии немедленно нашлись «союзники», вот только то хищные волки рядились в овечьи шкуры.

Под предлогом борьбы с красными румыны заняли своими войсками всю Трансильванию и Восточный Банат, где на два с половиной миллиона венгров приходилось едва миллион валахов.

Не осталось в стороне и новообразованное Королевство сербов, хорватов и словенцев, прибрав к своим рукам западную часть Баната, где триста тысяч венгров доминировали над славянским населением. Следом и Чехословацкая Республика заняла Закарпатье с примерно таким же составом населения.

По сути, это была интервенция трех держав, пожелавших хорошо поживиться за счет ослабевшего соседа.

Красных из Будапешта вскоре вышибли, и советская Венгрия осталась только кошмаром в людской памяти. Но тут «победители», ставшие из врагов Антанты самыми лучшими ее друзьями, принялись вершить собственные замыслы, в чем им охотно подыграли в Париже.

— Устроили пир во время чумы!

Хорти затрясся от еле сдерживаемого бешенства. Борьба с мадьярскими коммунистами, с этой чумой, угрожавшей всей южной Европе, устроившей поход в соседнюю Словакию с объявлением там советской республики, на проверку оказалась самым вульгарным грабежом.

И предлог подобрали как по заказу — в наказание за несостоявшуюся «советизацию» от Венгрии отобрали почти половину территории, а добрая треть венгров, три миллиона из девяти, в одночасье оказалась иностранцами, лишенными собственной родины и защиты.

Королевство СХС получило Западный Банат, отодвинув границу севернее Белграда на добрую сотню километров. Заодно в пользу сербов и хорватов отрезали удобные земли по рекам, отобрали железнодорожные станции, внеся тем самым полный разлад в экономику Венгрии, и без того опустошенную пятью годами беспрерывных войн.

Хорошо поживились и чехи, в наказание за «советскую Словакию» потребовавшие от заправил Антанты передачи исторической «угорщины» — Закарпатской Руси.

Версальские политики, особенно французы, на это охотно пошли, ибо Париж старался везде устроить дела своих действительных и потенциальных союзников.

Больше всего получили румыны, в прошлую войну терпевшие одни поражения, метавшиеся из одного лагеря в другой и дважды предавшие. Их особенно «пожалели» в Трианонском дворце Версаля, где весной этого года и навязали обезоруженной и обессиленной стране грабительские условия мира. Бухарест не только заполучил всю Трансильванию, Буковину и восточную часть Баната, но ему выделили значительную часть контрибуции, которую союзники вознамерились содрать с Венгрии, загнав страну в нищенство.

Хорти скрежетал зубами от ярости, но был вынужден принять навязываемые Парижем условия, ибо другой альтернативой могла быть только война с прекрасно вооруженными интервентами, исход которой предсказать было просто — полная потеря венгерской независимости с последующей оккупацией территории.

Но подписать такое под угрозой пушек еще не значит принять. Трианонский мир еще не вступил в силу, а значит, еще есть шанс. Именно он в Сегеде произнес слова, которые запомнились всем мадьярам — «Нет! Нет! Никогда! Урезанная Венгрия не может быть страной, вся Венгрия — это рай земной!»

Однако такая громкая декларация, сам адмирал это прекрасно понимал, для соседей была не больше пустого звука, ибо в политике решает сила, которую Венгрия просто не имела и не могла иметь в будущем. Союзники ведь не просто разоружили страну, они настрого запретили ей иметь еще и достаточную армию, способную защитить границы.

Такое унизительное положение могло бы тянуться годами, вот только случилось невероятное, и все должно измениться в самое ближайшее время. А как иначе, если вчерашний враг, тоже вдоволь натерпевшийся от «союзников», предлагает объединить усилия и отринуть навязанные двум странам унизительные условия.

— Время пришло, — прошептал адмирал, отходя от окна.

Потерянная было надежда снова вернулась в его сердце. Ведь именно сегодня, в эту самую ночь, стоит ему сказать «да», как Венгрия сможет вернуть утраченное, отринуть унизительный договор и снова занять достойное место посреди Европы.

Одесса

— Генерал не доживет до утра, — молодой врач говорил тихо, но убежденно, со спокойным цинизмом, свойственным этой профессии. — Зрачок на свет не реагирует, пульс не прощупывается. Мы сделали все, что могли, но… Медицина тут бессильна!

— Все настолько серьезно, доктор…

— Людвиг Карлович Краузе, — врач прекрасно понял паузу, сделанную Семеном Федотовичем, и представился. — Но я не доктор, а только ординатор. Больного осмотрел консилиум самых известных врачей, и все они единодушно пришли именно к такому неутешительному выводу. Но до последнего часа у нас оставалась надежда на удивительно крепкий организм генерала. Однако… Ранение слишком серьезное!

«То есть на чудо, в которое никто из вас не верит — вы же материалисты до самого кончика скальпеля. Потому рисковать репутацией из вас никто не хочет, а тебя, немец-перец-колбаса, сделают завтра козлом отпущения. За то, что не уследил и чудесных спасительных мер не предпринял. Хотя все прекрасно понимают, что сделать ничего нельзя, вот только огорчать Михаила Александровича ни один не пожелает».