Нефритовый Глаз - читать онлайн книгу. Автор: Дайан Вэйлян cтр.№ 20

— И когда это станет ясно?

— В ближайшие дни можно будет сказать что-то более определенное. Сейчас бесполезно прогнозировать.

— И все же какой исход наиболее вероятен?

— Поживем — увидим! — снова уклонился от ответа врач и откашлялся. — Мне неприятно поднимать вопрос об издержках в такой момент… Надеюсь, вы отнесетесь с пониманием… Если состояние вашей матери ухудшится, понадобится интенсивная терапия. Вы сможете оплатить лечение? Если у вас имеются необходимые средства, мы бы уже сейчас начали применять импортные медикаменты.

Врач поднял голову, но его взгляд был устремлен не на Мэй, а куда-то далеко, в только ему ведомое пространство.

— А как же медицинская страховка? Мама всю жизнь проработала в правительственном учреждении, состояла в партии. Наверняка у нее должны быть какие-то привилегии!

— Боюсь, заслуги вашей матери недостаточно велики, — сказал врач, переводя взгляд на Мэй.

Эти пустые выжидающие глаза словно говорили, что мамина жизнь ничего не стоит. Доктор ставил на ней крест, будто на какой-то никчемной неудачнице.

— Когда я должна дать ответ? — спросила Мэй, едва сдерживая ярость. Ей хотелось, чтобы маме обеспечили самое лучшее лечение и уход, но у нее не было таких денег. А суммы в медицинских счетах имеют обыкновение расти, как на дрожжах, особенно если Лин Бай придется лежать в больнице долгое время. Сначала надо поговорить с Лу.

— Да когда угодно, собственно. Будете готовы, приходите ко мне, подпишем договор.

Шагая в палату матери, Мэй опять позвонила на работу Лу.

— Она как раз выходит из студии, — сообщил ее ассистент.

Мэй рассказала сестре, что случилось, и услышала, как та зарыдала в телефонную трубку.

— Конечно, я заплачу сколько надо! Мама получит все необходимое! Я скоро приеду и все подпишу!

Когда Мэй пришла в двести шестую палату строения номер три, мать спала. Рядом с изголовьем стояла тумбочка, на ней — пожелтевшая алюминиевая кружка с вмятинами, из которой торчала алюминиевая ложка. На полу возле тумбочки кто-то оставил большой красный термос с рисунком розового цветка сливы и надписью черной тушью: «Реаним. I».

На соседней кровати лежала пожилая женщина, очевидно, крестьянка. Кожа на лице заветрилась от долголетней работы в поле. Волосы коротко пострижены, но тем не менее стянуты назад многочисленными заколками. Мэй подивилась терпению, нужному, чтобы соорудить такую прическу. Женщина собиралась пообедать. Ее навестила девочка — судя по возрасту, правнучка, — принесшая с собой целую сумку еды. Она достала из сумки яблоко и бросила старушке. Та ловко поймала его в воздухе, не хуже хорошего игрока в бейсбол. «Что за смертельная болезнь привела ее сюда?» — удивилась Мэй. Старушка и девочка говорили между собой с провинциальным акцентом, так что это скорее всего родственницы какого-нибудь военного, проходящего службу в Пекине. Наверное, ему удалось по знакомству поместить свою мать в реанимационное отделение — оно и оборудовано получше, и в палатах здесь не больше двух пациентов.

Мэй еще раз поблагодарила тетушку Чжао и проводила ее до двери. Потом вернулась к кровати Лин Бай и села на стоявший рядом пластмассовый стул.

Между тем к старушке пожаловали новые посетители. Снова, как мячи, полетели сдобные булочки, сардельки и оладьи. Лин Бай застонала и открыла глаза — то ли ее разбудили громкие разговоры и смех, то ли прекратилось действие анестезирующего средства.

— Мама! — воскликнула Мэй, сжимая худую ладошку матери и повышая голос, чтобы та услышала ее в общем гвалте. — Я здесь!

Лин Бай медленно перевела на нее невидящий взгляд.

— Лу… — произнесла она с трудом, но достаточно отчетливо. Ее губы высохли и растрескались. «Как рана подстреленной птицы», — невольно подумалось Мэй.

— Мама, это я, Мэй!

Она ощущала пальцами тепло материнской ладони, тепло живого человеческого существа. Ей хотелось притянуть к себе это хрупкое тело, заключить в свои объятия, крепко прижать к груди.

В палату вошла медсестра, проверила капельницу, посчитала пульс Лин Бай, поправила кислородные трубки.

— Не позволяйте ей делать лишних движений, — велела она Мэй, не потрудившись объяснить почему.

— Эй вы, потише там! — скомандовала медсестра, окидывая суровым взглядом родственников старушки, собравшихся вокруг соседней кровати. — Здесь тяжелая, ей нужен полный покой!

Затем повернулась и вышла, не сказав больше Мэй ни слова.

Лин Бай то забывалась в беспамятстве, то снова приходила в себя. Мэй тихонько гладила ее руку.

— Мэй! — вдруг позвала мать.

— Да, мама! Я здесь!

Лин Бай открыла глаза. На этот раз она смотрела на Мэй вполне осознанно.

— Где Лу?

— Скоро приедет, мама. Хочешь водички? — Мэй промокнула салфеткой пот на лбу матери.

Лин Бай едва заметно кивнула и тут же вновь закрыла глаза.

Мэй зачерпнула из кружки пол-ложечки остывшей кипяченой воды и поднесла к пересохшим губам. Лин Бай с трудом глотнула.

— Еще? — спросила Мэй, заметив, как рот матери судорожно дернулся.

Губы Лин Бай шевельнулись. Мэй наклонилась к этим безжизненным губам, но, похоже, короткое общение совсем обессилело мать.

Мэй поставила госпитальную кружку обратно на тумбочку и решительно направилась к шумной компании у кровати старушки.

— Пожалуйста, ведите себя потише! Моя мать только что перенесла инсульт. Ей необходим покой. Неужели вам совершенно наплевать? — Мэй пришлось повысить голос, чтобы перекричать их.

Она знала, что им действительно наплевать. Наглецы и хамы возмущали ее. Мать всегда говорила, что Мэй слишком строга и требовательна к окружающим. «Ты либо вообще не разговариваешь с людьми, либо грубишь, и, конечно же, все на тебя обижаются! Стоит ли удивляться, что тебе так не везет в жизни!»

«Да, не везет, — грустно подумала Мэй. — Ни в жизни, ни в любви».

Дверь резко распахнулась, и в палату вбежала Лу. Она выглядела роскошно в бежевом костюме, с безукоризненным макияжем и длинными дугами подведенных бровей. Волосы покрашены в золотисто-коричневый цвет со светлыми перышками. За ней по пятам следовал личный ассистент, с которым Мэй разговаривала по телефону. На ассистенте был черный костюм; волосы, прямые, как ежовые колючки, аккуратно подстрижены. Он буквально излучал молодость и обаяние.

— Мама, это я, Лу! — Она бросилась к кровати, схватила руку матери и прижала ее к своей розовой щечке. — Все будет хорошо!

— Вот и настал мой черед, — вздохнула Лин Бай, и слезинка скатилась из уголка ее глаза. Ей все-таки не хотелось умирать.

— Нет, мамочка, не беспокойся, я позабочусь о тебе!