Тайна совещательной комнаты - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Никитинский cтр.№ 59

— Итак, подсудимый, — сказал Виктор Викторович, а он сегодня выглядел как раз неважно, — вы хотели дать суду подробные показания по эпизоду убийства. Но нам придется в таком случае возвращаться и сравнивать их с вашими показаниями на следствии. Или они в основном совпадают?

— Они будут сильно отличаться, — сказал Лудов.

— Ну, пожалуйста, — сказал судья, — Том с прежними показаниями у вас, Эльвира Витальевна? А адвокат будет следить по своим записям, если вы не против.

— Я хочу пояснить, что с Александром Пономаревым мы знакомы очень давно, — начал Лудов, и речь его потекла так привычно и плавно, как будто он делал доклад на ученом совете. — Были периоды, когда мы дружили, он бывал у меня дома. — Лудов посмотрел на мать, сидящую в зале, но не так, как будто спрашивал у нее подтверждения, а как будто с грустью, — Мы познакомились в Институте стран Азии и Африки, куда я поступил в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, а он был на два курса старше. Мы играли в баскетбол за институт на первенствах МГУ года до восемьдесят восьмого, но потом он куда-то исчез, и я не видел его до девяносто первого…

Присяжные слушали очень внимательно и торжественно, Роза даже перестала принимать свои sms, а Шахматист оторвался от журнала.

— …Я могу и гораздо подробнее рассказать, я это все в следственном изоляторе по памяти восстановил, но там не все одинаково важно. В девяносто первом году Саша нашел меня в Китае, я работал переводчиком и специалистом в одном из наших торговых объединений, а у него язык был вообще-то арабский, и я еще удивился, что он делает в Китае. Он сказал, что приехал со специальной миссией и что он работает в КГБ СССР, в каком-то особом отделе, я потом узнал его номер — четырнадцатый.

— Я протестую! — вскинулась прокурорша, — Это государственная тайна. Заседание должно быть объявлено закрытым. И вообще, перед присяжными…

— Вы поддерживаете? — спросил судья у Лисички.

— Да, поддерживаю.

— Защита?

— На усмотрение суда, — коротко бросила адвокатесса.

— Подсудимый?

— Вообще-то про четырнадцатый отдел КГБ в свое время написали все газеты в связи с так называемым золотом партии… — начал было Лудов.

— Подождите, — сказал судья, — Я удовлетворяю ходатайство обвинения и объявляю это конкретное заседание закрытым. А кто у нас тут лишний? Мама, покиньте, пожалуйста, зал, но не уходите далеко…

— Ладно, обвинение снимает это ходатайство, — неожиданно сказала прокурорша, чувствуя спиной одобрительный взгляд Зябликова. Пусть они не думают, что она не человек. Да она же и человек, в самом деле. — Пусть мама тоже слушает.

— Как скажете, — сказал судья несколько удивленно, погладив ус.

— Так вот, — продолжал Лудов, тоже сбитый с толку неожиданной добротой прокурорши, но быстро взявший себя в руки, — как раз этим золотом партии, которое, впрочем, не было золотом в настоящем смысле слова, Пономарев и занимался. Меня вызвали в посольство и поручили показать ему Пекин, поскольку он был без языка. Мы неделю ходили по всяким монастырям и музеям, трущобам и ресторанам, Пономарев, как я уже догадывался, постепенно убеждаясь в моей надежности, вводил меня в курс того, что происходило в это время в СССР, ведь я тогда постоянно жил в Китае…

Журналист быстро строчил что-то в блокноте, вызывая беспокойство Лисички, Океанолог кивал, что-то свое вспоминала по ходу его рассказа и Роза, а Актриса любовалась Лудовым, как будто из первого ряда партера.

— Это был февраль девяносто первого года. Людям, которые умели думать, а именно такие и работали тогда в КГБ, было уже понятно, что власть партии, да и самого КГБ, под угрозой. Пономарев объяснял мне, как трудно убеждать партийное начальство переходить на новые, скажем так, капиталистические методы, которыми, впрочем, хорошо владели некоторые люди, работавшие в Первом главном управлении КГБ СССР и занимавшиеся в том числе созданием в капстранах банков и фирм для финансирования советской резидентуры…

— Я протестую! — снова по привычке вскинулась прокурорша.

— Вы теперь на основании какой статьи протестуете? — спросил судья.

— На следствии подсудимый не давал таких показаний.

— Да, но в суде он вправе расширить и дополнить свои показания, — сказал судья, и прокурорша, фыркнув, была вынуждена сесть и слушать.

— Разумеется, на следствии я не давал таких показаний, — сказал подсудимый из клетки. — А кому бы я стал их давать? Полковнику Кириченко из следственного управления ФСБ, который вел это дело? Я ему рассказывал и думаю, что все это подробнейшим образом записывалось где-то, но только не в протоколах моих допросов. В протоколы он это как раз не вносил, он говорил, что это не имеет отношения к делу и вообще неинтересно. Ему, может быть, и неинтересно, он и так все это знает в общих чертах. А вот присяжным интересно, видите, они слушают.

— Оля, вы ведете протокол? — спросил судья.

— Да, я стараюсь успевать, — испуганно сказала секретарша, размышлявшая о том, не симулировать ли ей тоже, как давеча Лисичка, какой-нибудь припадок, чтобы позвонить помощнику председателя суда. Но она не была уверена, что так будет правильно, может быть, будет правильно все это выслушать и записать до конца.

— Записывайте, записывайте, — сказал Лудов, — Хотя у меня есть и письменные показания, очень подробные, можно приобщить их к делу, а второй экземпляр я передал в надежные руки еще два года назад. У меня тогда, кстати, и адвокат был другой, так что можете не стараться, Эльвира Витальевна. Итак, на четвертый или пятый день нашего общения в феврале девяносто первого года в Пекине Пономарев наконец перешел к сути своей миссии. Смысл ее состоял в том, что деньги КПСС и КГБ, находящиеся как внутри страны, так и за рубежом — а в последнем случае деньги были те же, — надо было вложить в предприятия и банки за границей и желательно так, чтобы они еще приносили прибыль. Умные люди уже в то время видели, как растет Китай, и Пономарев, в общем, предложил мне заниматься этим делом в Китае. Кое-какой опыт у меня уже был, связи тоже, и я стал вкладывать деньги в электронную промышленность. С начала это были сотни тысяч долларов, потом миллионы, потом десятки миллионов, и все это в течение нескольких месяцев девяносто первого года. Я не знал и, в общем, не хотел знать, откуда идут деньги, мне платили тогда только мою обусловленную заработную плату, хотя и очень приличную. Но волей-неволей, принимая и отправляя транши, управляя активами, я стал понимать, что концы ведут в Швейцарию, в Лугано, к некой «Шавеко-групп» — это название, может быть, помнят те, кто внимательно читал газеты начала девяностых годов…

Журналист кивал, продолжая строчить скорописью, кивнул и Океанолог, а остальные просто слушали, широко открыв глаза. Даже прокурорша, которая, видимо, вовсе не была знакома с этой частью истории, слушала открыв рот. По лицу Лисички было понятно, что в общих чертах эта история ей-то как раз знакома, но ей бы совсем не хотелось, чтобы ее повторяли вслух.