Созвездие Овна, или Смерть в сто карат - читать онлайн книгу. Автор: Диана Кирсанова cтр.№ 19

– Зачем ты пообещал, что ее будут фотографировать? – прошептала я.

– Затем, что ей этого очень хотелось. Не поняла, что ли?

– Поняла, но где мы возьмем фотоаппарат?

– Придумаем что-нибудь…

Наконец она выплыла к нам – невысокая, стареющая женщина с тощими руками и плоской грудью, в каком-то ужасно нелепейшем платье из блескучего органди, с лентой в волосах, завязанной возле уха в плоский бант, и губами, накрашенными так ярко и неровно, что они казались наклеенными на это худое лицо.

– Я готова, – объявила она с неловкой и от того особенно жалкой манерностью.

– Мгх-м… Сначала нам бы поговорить…

– А о чем говорить-то?

Странно было наблюдать, как менялась Надежда, пока мы объясняли цель нашего визита. Глаза ее погасли, черты лица как бы выгнулись книзу, острые плечи ссутулились, отчего сквозь легкую ткань платья проступили бугорки позвонков – произошедшая с женщиной метаморфоза походила на ускоренное увядание какого-то диковатого цветка.

– Так вот о чем вы… А я думала…

Трудно было судить, на что надеялась Надежда, но героиней очерка о похищении трупа она становиться не хотела – это было ясно однозначно. Я, чувствуя, как сердце царапнула жалость, сочувственно спросила у поникшей женщины:

– Вам действительно так важно попасть в газету? Почему? Расскажите, может быть, мы придумаем что-нибудь…

Надежда посмотрела на меня снизу вверх, не поднимая головы. Машинально она подняла к голове руку и потянула за ленту – розочка банта дрогнула и распустилась, скользнув к коленям, женщина мотнула головой, и на шею и плечи упали редкие волосы с вплетенными в их русый цвет неровными седыми прядями.

– Я думала, что вы напишете что-то хорошее… А ОН увидит – уж я бы постаралась, чтобы увидел…

Ну, конечно, тут оказался замешан ОН – мы еще не знали имени того, кто являлся тайной целью желавшей «пропиариться» Надежды, но уже было ясно, что дело упирается в Любовь. Что тотчас и подтвердилось из рассказа санитарки, который она начала сперва нехотя, но продолжила, постепенно оживляясь и даже дополняя обрисованную ею картину убедительной жестикуляцией.

* * *

…Их было две подружки: Наденька и Верочка, и они с детства жили в этом доме на две семьи – еще с тех пор, когда нынешний «частный сектор» не входил в городскую черту и считался чем-то средним между городом и деревней. Верочка и Наденька родились в небогатых семьях, были ровесницами и всегда держались вместе – вместе в школу, вместе из школы, даже от мальчишек отбивались сообща, выработав себе почти беспроигрышную тактику тарана: это когда, прижимая к себе тяжелую сумку с книгами, несешься прямо на одного из обидчиков, прыгаешь ему чуть ли не на голову и, оседлав его сверху, начинаешь методично бить его по чему попало мешком со сменной обувью, ухватив последний за специально пришитую для этих целей веревочную петлю.

Девчонки слыли боевитыми, и пацанва за очень короткое время поняла, что связываться с ними себе дороже; скоро мальчишки стали задирать других девчонок, а Верочка с Наденькой под руку проходили мимо, гордо подняв головы с закинутыми на спину косицами, на которые уже никто не решался посягнуть. Кажется, между слившимися в сиамской дружбе подругами никогда не могла бы пробежать черная кошка; но это случилось, и прав оказался тот, кто лучшим средством против женской дружбы назвал мужчину.

– Вера-Надежда, Надежда-Вера, а где же ваша Любовь? – восклицала, глядючи на подружек, бессемейная соседка тетя Шура из дома напротив – она томилась своим одиночеством и частенько проводила время, наблюдая за передвижениями обитателей улицы через высокий штакетник покосившегося забора.

– Бродит где-то, теть Шура! Боится к нам без оружия подходить! – весело кричали девчонки и, обнявшись, скрывались за общей калиткой.

И вот настал день, когда выбежавшая на минутку из дома за хлебом Наденька увидела рядом с теть Шурой незнакомого молодого человека. Принц это был или не принц, но развевающиеся на ветру ленточки бескозырки, охватывающие мощный торс полосы тельняшки и романтическая наколка в виде якоря на нарочито выставленной поверх забора широкой кисти – все это вмиг сложилось в Надином сердце в заветное слово «Любовь». Именно так – это была та самая Любовь с первого взгляда.

– Племянник ко мне переехал, – довольно похвасталась тетя Шура. – Родители на Север, на заработки подались, так Николаша из армии решил прямо ко мне…

Наденька комкала в потной ладошке капроновую сетку-авоську (она уже забыла, что ей надо бежать в булочную) и разглядывала Николашу, стараясь, чтобы бушевавший в груди пожар не перекинулся на лицо и не выдал бы парню ее вдруг возникшую тайну. Девушка знать не знала, что у глупой и болтливой тети Шуры есть племянник, да еще какой! – точь-в-точь срисованный с афиши местного кинотеатра, когда там показывали геройский фильм про матроса Железняка. Наденька враз устыдилась своего коротенького пальтишка и заштопанного на видном месте чулка; она потопталась на месте, не зная, что сказать и что сделать для того, чтобы постоять рядом с парнем еще немного, и, ничего не придумав, побрела обратно домой, чувствуя спиной лениво-равнодушный взгляд списанного на берег матроса.

Вечером она закрылась в кладовке, служившей ей чем-то вроде будуара: на площади три на два метра Наденька разместила свою кровать и туалетный столик, сооруженный из перевернутого и покрытого салфеткой фанерного ящика. Никогда еще мордочка пятнадцатилетней Надюши не подвергалась такому тщательному изучению; забравшись на кровать с ногами, девушка детально рассматривала в зеркале нос, губы, глаза, брови и подбородок в истовом желании найти ответ только на один вопрос: можно ли ее назвать симпатичной?

В тот же вечер теть Шура, исполненная счастья от того, что одиночество ее наконец порушили, собрала соседей – отпраздновать приезд племянника. Пока распаренные взрослые, чмокая солеными помидорами, дурными голосами распевали истории про утопленных в Волге княжон и замерзающих в степи ямщиков, молодежь в лице Николаши, Наденьки и верной Верочки хихикала на заднем дворе тети Шуриного домишки; парень развлекал девочек карточными фокусами и жуткими морскими историями, от которых так сладко обмирало все внутри.

А потом, не прерывая своих рассказов о захваченных в океане пиратских армадах (Николаша ловил их буквально голыми руками, и обезумевшие корсары пачками прыгали за борт), парень, пользуясь темнотой, воровато сжал рукой худую Наденькину коленку; а Верочка, которая была весь вечер удивительно молчаливой, вдруг резко вскочила с места и засобиралась домой.

Николаша вызвался проводить девочек. Их дом стоял прямо напротив тети Шуриного, но от провожатого не отказались ни Вера, ни Надя. А когда парень простился и оставил их у калитки одних, неторопливо растворившись в вечернем сумраке своей походкой вразвалочку, девушки разошлись каждая по своей половине, впервые не взглянув друг на друга и не попрощавшись.

Все последующие дни голоштанный хулиган Купидон изрядно тратился на стрелы, чьи кончики были обильно смазаны ядом ревности. Соперничество девочек превратилось в настоящую манию: когда Наденька выщипала брови тонюсенькими ниточками, Верочка сделала в парикмахерской всамделишный перманент, а стоило Надежде отбить удар и купить в потребкооперации духи «Красная Москва», как Вера уже лезла на глаза Николаше в материнских лаковых «лодочках» ценою в одну месячную зарплату.