Дневник Саши Кашеваровой - читать онлайн книгу. Автор: Марьяна Романова cтр.№ 18

Этого допустить я уже не могла.

– Так, Олег. Ты меня послушай. Сейчас мы с тобой закроем эту тему. Это будет выглядеть несколько искусственно, но лишние сто грамм виски спасут ситуацию, я это точно знаю. Мы выпьем, переживем натянутую паузу и начнем новый разговор о чем-нибудь отвлеченном. А потом поедем в отель и займемся сногсшибательным сексом. А про «половинки» и прочую сопутствующую лабуду даже не будем упоминать. Договорились?

– Поразительно, – покачал головой Олег, который в первый момент выглядел растерянным, но быстро взял себя в руки и кивком головы просигнализировал официанту. – Знаешь, я бы ответил точно так же… Если бы кто-то мне такое сказал, я бы…

– Ну неужели я неясно высказалась? Олег, я по натуре клоун, но умею быть и резкой.

– Понял, понял. – Он улыбнулся подошедшему бармену Василию: – Дорогой друг, принеси нам бутылку «Джек Дэниэлс». И какой-нибудь сок. Мы будем пировать.

Нет, это игрушки не для взрослых девочек. Никто не спорит, любовь с ноткой мазохизма – это интересно и даже моментами вдохновляюще. Но пусть этот бесконечный кубик Рубика мусолят те, кто еще не бегал по этому колесу сансары, как ослик за морковкой. Те, кому все в новинку, кто не так циничен, кто верит, что сказки писаны с натуры.

У меня однажды был роман с женатым мужчиной. Я его любила. То есть думала, что люблю, ведь мне было всего двадцать три, а девицы моего типа очень долго путают глубокие чувства и просто сильные эмоциональные переживания. Такие, как я, проходят все круги ада – от истерической ревности до детского желания всецело обладать, – прежде чем учатся любить по-настоящему.

Мужчину звали Петр, он был красивым и нервным, и любил придумывать для нас воображаемую реальность. Будущее, которое никогда не осуществится. Он так и говорил:

– Саша, давай придумаем дом, которого у нас никогда не будет. Пусть он стоит на берегу океана и его окружает вечная весна. Чтобы ни иссушающей жары, ни душного сезона дождей. Тенерифе подойдет, например.

Сначала я включилась в игру неохотно, она казалась мне горькой и бессмысленной. Но постепенно втянулась. И мы рисовали воздушный замок вдвоем, и порой он казался намного более реальным, чем окружающие меня стены.

– И пусть у нас будет сад, но небольшой. Апельсиновый. А к морю будет вести крутая лестница с потерявшими форму каменными ступеньками.

– И старинная мебель из темного дуба.

Иногда Петр звонил мне перед сном и тихо (жена ведь в соседней комнате) говорил: «Я думаю о нашем несуществующем доме», и мне почему-то становилось тепло и спокойно, хотя на самом деле надо было психиатрическую «скорую помощь» вызывать.

О, как я любила наш несуществующий дом, с какой придирчивостью и фантазией я выбирала для него несуществующую мебель. Стоило мне закрыть глаза, и я явственно видела эти крашеные белым стены с трещинками, старинный дубовый комод, в нутре которого прячутся синеватые фарфоровые тарелочки, в апельсиновый сад выходит витражное окно, и когда в него светит солнце, по стенам разбегаются разноцветные солнечные зайчики, похожие на бусины из детского калейдоскопа. Я знала, где дощечка слегка отошла от пола, а где подтекает тяжелый медный кран, несуществующей мне нравилось гулять по этим придуманным владениям, задерживаться перед посеребренным антикварным зеркалом, чтобы увидеть в нем ту, которой я никогда не стану, счастливую, спокойную, ту, у которой все сложилось «как надо».

В какой-то момент Петр исчез из моей жизни, это было предсказуемо и некрасиво – кажется, он придумал, что у жены обнаружили онкологию, хотя на самом деле (я потом узнала от общих знакомых) она просто влезла в его мобильник, прочла наши эсэмэски и устроила ему взбучку. Петра больше не было, но несуществующий дом еще несколько лет стоял перед моими глазами, медленно бледнея. Я старалась о нем не думать, но в то же время мне казалось, что вместе с тускнеющим образом зацелованных океанским ветром каменных ступеней уходит от меня и счастье, каким я его представляла в мои двадцать три.

Как они нас выбирают?

Мне иногда кажется, что маленький мальчик, который живет в каждом взрослом мужчине, – и есть та часть личности, которая занимается сканированием встречных женщин и определением их на полочки внутреннего склада.

Кого-то он идентифицирует как Мать – ему хочется прижаться к груди, рассказать, какие все суки, и чтобы она окормила, в широчайшем смысле слова.

Кого-то – как Девчонку из Соседнего Подъезда. Такую хочется толкнуть локтем, дернуть за косичку, подложить в ее портфель дождевого червяка и бросить шоколадку в ее почтовый ящик. У меня есть подружка, классическая девчонка из соседнего двора. Они с мужем похожи на сбежавших с геометрии школьников. Однажды мы вместе были в Крыму, в мини-отеле были тонкие стены, мы занимали соседние номера, и я имела возможность убедиться, что эти двое хихикают даже во время секса.

Кого-то он воспринимает как Училку Химии – это такой гигеровский Чужой. Нечто неприятное в мятой юбке, с жесткими после химической завивки волосами, пожелтевшими от никотина пальцами, которые больно хватают за ухо и ведут в директорский кабинет, – в общем, нечто такое, что пожрет, похрустывая косточками. Таких женщин они сторонятся (а потом жалуются Маме, какие они суки, а она гладит по голове и ведет есть имбирные пряники).

Кого-то он воспринимает как Самую Красивую Одноклассницу. Которая прекрасна как эльф и недоступна как снежная вершина. Она с другой планеты, и у нее есть щипчики для ресниц, похожие на девайс из инквизиторского пыточного подвала. В них мужчины влюбляются издалека, мечтают о них, прижимаясь к телу девочки из соседнего двора.

Кого-то они воспринимают как Мамину Подругу Тетю Аглаю. Которая вроде тоже инопланетянка с щипчиками для завивки ресниц, но смотрит ласково, иногда гладит по голове, а обнаружив, что у тебя эрекция, хохочет как ведьма. Когда она запирается в уборной, за ней можно подглядывать в замочную скважину. Скорее всего, она об этом знает – иначе с чего бы ей так медленно подтягивать чулки, отклячив при этом попу и высунув кончик розового языка?

Мамина Подруга Тетя Аглая – самый благодарный типаж для того, чтобы «увидеть и пропасть», возможно, навсегда. Потому что в ней алхимическим волшебным образом синтезированы Мать, Самая Красивая Одноклассница и Девочка из Соседнего Подъезда. Но при этом она все-таки самостоятельный вид, а не метис.

Я-то, всем давно понятно, злая Баба Яга, которая иногда пастельными балетными пачками, кружевными шалями и карамельными сумочками камуфлирует темную свою сердцевинку.

Но вот на днях я ужинала с Прекрасной Принцессой (далее ПП).

ПП рассказывала об одном из своих бывших, который (насколько я поняла) когда-то ее бросил, а потом случайно встретил, увидел, какая ПП стала роскошная, красивая и успешная, и воспылал. Маме ее звонит, скучает, страдает, иногда балуется художественным самобичеванием в стиле «добби – плохой».