Другие времена, другая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Лейф Г. В. Перссон cтр.№ 77

— Что же там было, в этом завещании?

— Все деньги — а сумма, поверь, немалая — он завещал на учреждение фонда по изучению женской ипохондрии. В память матери… Фонд, кстати, должен был носить ее имя. «Фонд изучения женской ипохондрии, учрежденный в память моей матери Айно Вальтин и других сверхмнительных дам, отравляющих жизнь своим детям» — именно такое название он собирался дать фонду.

— Забавная история! — Юханссон немедленно представил собственную мать, ныне почти девяноста лет от роду. Она родила семерых детей и вставала с петухами уже на следующее утро после родов. Мамочка Эльна, давно пора позвонить и узнать, как она там, с любовью подумал младший сын Ларс Мартин Юханссон.

— Дальше еще веселее, — уверил его Викландер. — Он объясняет в завещании, что побудило его так поступить. Мол, мамаша всю жизнь, сколько он себя помнит, обещала скоро умереть чуть ли не от всех заболеваний, которые только можно отыскать в медицинских справочниках, и он так устал от этого нытья, а еще больше оттого, что она никак не хотела выполнять обещанное, что взял и столкнул ее с перрона на станции метро на Эстермальме.

— Чертовщина какая-то! — сказал Юханссон.

Даже Вальтин вряд ли на такое способен, подумал он.

— Это точно, — согласился Викландер, — но старушка умерла именно так. В конце шестидесятых, когда Вальтину было лет двадцать пять и он изучал юриспруденцию в Стокгольмском университете.

— Это он постарался?

— Расценили как несчастный случай, — сообщил Викландер. — Однако коллега Перссон убежден, что ее столкнул с перрона сынок. Если верить Перссону, она не единственная его жертва, но объяснить, почему он так считает, Перссон не пожелал. Так что это заявление — пустая болтовня.

Невероятная история, подумал Юханссон.

— И что стало с этим фондом?

— Не было никакого фонда. Завещание признано недействительным, деньги отошли его престарелому отцу, который последний раз видел сына, когда тот был еще мальчонкой — тогда папаша подхватил свою секретаршу и уехал в Сконе. Деньги он все-таки получил. Зачем они ему — непонятно: во-первых, он и сам был неплохо обеспечен, а во-вторых, когда сын умер, ему было далеко за девяносто. Старик, говорят, умер в прошлом году. Не дожил до ста нескольких месяцев.

— Вот это да! — удивился Юханссон. — И впрямь фантастическая история.

— Вот именно. Только я не понимаю, какое отношение она имеет к нашему делу?

— Ровным счетом никакого, я тебя уверяю. Просто мне было интересно, что случилось с Вальтином.

Так я тебе и поверил, подумал Викландер. Он был истинным полицейским и не забыл ценные советы, которые получил от Перссона.

Вечером Юханссон, взвесив все обстоятельства и прикинув, не выдает ли он государственного секрета — дело все же не касалось напрямую государственной безопасности, — рассказал эту печальную историю своей жене Пие.

— Я так и знала: что-то должно было случиться, — горячо сказала она. — Он был как раз из тех, кого убивают.

О боже! Может быть, она ест слишком много овощей? Юханссон был совершенно уверен, что Вальтин принадлежал к тому типу людей, кого не убивают никогда.

— Я же только что объяснил, что он утонул, — многозначительно произнес Юханссон, делая ударения на каждом слоге. — Что ты заладила про убийство?

— Он был из тех, кого убивают. Я это ясно чувствую, вот и все.

— Ладно, утро вечера мудренее, — проворчал Юханссон и демонстративно выключил лампу на ночном столике. Все женщины — как дети, подумал он. Сначала Хольт, теперь его собственная жена. В одном ему, правда, повезло: он не женился на Анне Хольт.

Вторник, 4 апреля 2000 года

Во вторник Хольт полдня искала пропавшее полотенце. Единственное, чего ей удалось достичь, — она получила из криминалистического отдела стокгольмской полиции копию протокола, подтверждающего наличие вышеназванного полотенца среди вещественных доказательств по делу об убийстве Эрикссона. Впрочем, оригинал этого протокола уже лежал в материалах следствия. Попытки найти пропажу, вися на телефоне, также ни к чему не привели: сотрудники отдела странным образом уклонялись от прямых ответов. Мартинес, обещавшая ей помочь, куда-то исчезла.

— О'кей, — сказала Хольт, наконец-то обнаружив Мартинес в их собственной столовой, — мы с грохотом врываемся к криминалистам и спрашиваем этого болвана Вийнблада, куда он подевал злосчастное полотенце.

— Не так все просто, — возразила Мартинес. Она уже знала, в чем дело.

Вийнблада и в то время, когда Хольт работала с ним по делу об убийстве Челя Йорана Эрикссона, трудно было назвать образцом здоровья и силы, а теперь он и вовсе сошел на нет. Он уже много лет коптил небо, получая полставки в так называемом «вещевом» отделе стокгольмской полиции, где сотрудники были якобы заняты розыском украденных и пропавших вещей. Но ни для кого не было секретом, что этот отдел представлял собой своего рода отстойник для проштрафившихся сотрудников, которых по каким-либо причинам невозможно было просто уволить.

Что касается Вийнблада, причиной его перемещения в вещевой отдел послужил весьма странный несчастный случай, произошедший с ним через несколько месяцев после окончания следствия по делу Эрикссона. Он загадочным образом отравился таллием и чуть не умер. В один прекрасный день прямо на работе у него начались судороги, неудержимая рвота, появилась спутанность сознания. Перепуганные сотрудники отвезли его в приемный покой Каролинского госпиталя, откуда Вийнблад был немедленно переведен в отделение интенсивной терапии.

Поначалу никто ничего не понял. Врачебный консилиум долго пребывал в недоумении, пока один из памятливых докторов не припомнил печальную историю, недавно произошедшую в Каролинском институте: один из студентов-медиков украл банку с таллием и отравил собственного отца. Из истории болезни Вийнблада следовало, что он работает экспертом-криминалистом в стокгольмской полиции, так что догадливый доктор быстро сложил два и два и получил в ответе четыре. Поскольку у самого Вийнблада узнать что-либо не представлялось возможным — он был, грубо говоря, в полной отключке и блуждал где-то в пограничной зоне между жизнью и смертью, — доктору пришлось позвонить начальнику отдела внутренних расследований полиции, с которым он сталкивался и ранее в сходных обстоятельствах, и поделиться своими подозрениями.

Банка с таллием хранилась, как и полагается, в запертом сейфе, но количество таллия в ней было заметно меньше указанного в протоколе изъятия. Недостающий таллий обнаружился в рабочем гардеробе Вийнблада. Кто-то, вероятнее всего сам Вийнблад, пересыпал несколько десятков граммов в баночку из-под растворимого кофе.

Учитывая, что для смертельного отравления достаточно всего нескольких миллиграммов, крупицы таллия, попавшие на кожу Вийнблада, когда он пересыпал яд, вполне могли послужить причиной тяжелого отравления. В криминалистическом отделе царила полная паника — не столько по поводу того, что произошло с Вийнбладом, сколько от мысли, что могло бы случиться с его психически нормальными коллегами в героическом батальоне комиссара Бленке.