1942. Реквием по заградотряду - читать онлайн книгу. Автор: Александр Золотько cтр.№ 5

Севка помнил немного, но то, что рассказал – было правдой. Оказывалось правдой, и нечего с этим было поделать. И, признав эту правду, следовало принять и то, что вот этот, уверенный в себе, сильный человек со звездами генерал-лейтенанта в петлицах, всего через несколько месяцев (недель? дней?) перейдет на сторону врага.

Как? Каким образом?

Рухнет весь Волховский фронт? Неважно, вот это как раз – неважно.

Важно то, что еще было время остановить Власова. Нет, не послать донос – никто бы не поверил в принципиальную возможность перехода такого человека к немцам. Доказательства? А не могло быть доказательств будущего предательства.

Евгений Афанасьевич думал-думал-думал, раз за разом перечитывал всю имеющуюся у него информацию на Власова. Искал уже не доказательства, нужен был повод, деза, способная подорвать доверие к генералу.

Он шел от Киева к Орлу два месяца? Попытаться запустить версию о том, что Власов сдался уже тогда, был завербован и переброшен через линию фронта. Эта идея, несмотря на все свое безумие, не выходила из головы у Корелина несколько дней. Еще Власова могли завербовать в Китае. Могли, но опять-таки на подозрениях его свалить в сорок втором было невозможно, а на тщательную разработку дезинформации и подготовку липовых доказательств времени уже не было.

А кроме того, ничего и нельзя было делать. Продолжая прикидывать варианты, Евгений Афанасьевич ни на секунду не забывал, что на самом деле он ничего и не может изменить. Или все его действия только подтолкнут Власова к предательству. Ведь он уже перешел к немцам. В прошлом Севки Залесского он был командующим Русской Освободительной армией. Был. И…

Разговаривая с Власовым, Корелин все время думал о своем пистолете, лежавшем в кармане кожаного плаща. Одно движение руки. И все. Все.

Пистолет заклинит? Или все-таки получится изменить историю?

Когда пришла информация, что Власова отправили в составе комиссии штаба фронта во Вторую ударную, стало понятно, что оттуда он не вернется. Заболел командующий, Власов имел опыт боев в окружении – вот и все. Все очень просто.

Он наверняка не собирался сдаться в плен. Он хотел еще раз провернуть тот же сценарий, что и под Киевом. Уйти в гражданском, но с документами. С минимальным числом попутчиков, чтобы не привлекать внимания.

Но у него это получиться не могло. Не могло.

Это под Киевом он был одним из многих генерал-майоров, погибших или попавших в плен. А летом сорок второго он был спасителем Москвы, сталинским полководцем. Власов уже успел сжиться с чувством своей значимости, с осознанием своего высокого предназначения. И кроме того, его искали. Наши искали и немцы искали.

И не исключено, что уже в одиночестве, в немецком тылу, Власов решил не выходить к своим. Может, даже сам не понял, но решение принял. Здесь он всего лишь один из генералов. А там, у немцев, фигура, с которой они вынуждены будут считаться. Потому что он спаситель Москвы и сталинский полководец. Для немцев – просто находка. Если даже он перешел к немцам, то шансов у большевиков не осталось…

Евгений Афанасьевич остановился у открытого окна, глубоко вдохнул.

Дневная жара уже спала, из сада тянуло влажной свежестью.

Наверное, он сделал все, что мог. Не в случае с Власовым, а в своей жизни.

Никогда не было еще у Корелина такого ощущения.

Все.

Он надорвался, пытаясь сдвинуть махину времени. И дальше будет только хуже. Сегодняшний визит старого недруга – это предупреждение. Попытка раскачать, заставить суетиться и делать ошибки.

Теперь осталось только довести последнюю операцию до финиша, самому забить этот гол не получится, но вывести на удар кого-то другого – очень даже можно. Вывести кого-то на удар, а кого-то из-под удара вывести.

Севку, например.

Ведь не только по поводу Власова к нему приезжал Домов. Он напомнил о сыне. Задавал вопросы о Всеволоде Залесском. Это здесь, в кабинете, было легко сослаться на секретность, а при серьезном разговоре такой финт не пройдет. Нужно будет что-то придумать, подготовить внятную и правдоподобную легенду появления Севки… И это значило, что все пришлось бы делать быстро и самому. Надежных людей у Корелина не осталось. Слишком много новеньких в окружении. Слишком много новеньких…

В общем, игра переходит в эндшпиль. И дай бог, чтобы не в цугцванг.

Нужно было предупредить Всеволода и Костю. Но это от Корелина сейчас не зависело. Если лейтенанты выйдут на связь, то шанс – исчезающе маленький шанс на спасение – у них есть.

Если они выйдут на связь.

В дверь кабинета постучали.

– Да?

На пороге возник Петрович, выполняющий теперь помимо обязанностей водителя еще и функции адъютанта.

– Это, – сказал Петрович. – Там к вам, Евгений Афанасьевич, гость.

– Кто? – не оборачиваясь, спросил Корелин.

– Да я это, я, – бесцеремонно отодвинув в сторону Петровича, в кабинет вошел Орлов. – Нарисовалось несколько свободных минут, я и заскочил. Не выгонишь?

Кто-то когда-то сказал Севке, что тяжелобольные умирают ночью. Если дотянул до рассвета, то есть шанс, что переживет и весь день. Наверное, ерунда. У Севки по этой части был не очень богатый опыт, даже наоборот: двое из его знакомых умерли посреди дня, но звучало все равно обнадеживающе – дожил до рассвета, доживешь и до заката.

До рассвета Севка дожил.

Солнце из-за горизонта почти полностью вылезло, в глаза светит, без злобы, но эдак серьезно. С предупреждением. Мол, это утро еще, а что будет к полудню…

Что будет к полудню…

Хотелось бы посмотреть, подумал Севка. Вот очень хотелось бы посмотреть. И полдень, и закат… И так миллион раз. Хотя миллион, это, наверное, слишком много.

Севка даже попытался подсчитать, сколько это в годах миллион дней получается. Три года – округлим – тысяча дней, в миллионе – тысяча тысяч… Получается… Получается три тысячи лет, кажется…

Много получается. Чего только себе сгоряча не пожелаешь, подумал Севка и улыбнулся. И поспешно согнал улыбку с лица.

Вот никак ты не научишься соответствовать моменту, Всеволод Александрович Залесский! То ляпнешь что-то в разговоре с начальством, то начнешь улыбаться в самый неподходящий момент. А момент, между прочим, совершенно неподходящий.

Севка искоса посмотрел на Костю. Вот, совсем другое дело – стоит товарищ лейтенант, как положено командиру Рабоче-Крестьянской Красной Армии, смотрит серьезно, сосредоточенно. Руки за спиной – нормально, командир может держать руки за спиной, это не принижает значимость его облика, так что руки – нормально. А вот отсутствие ремня с портупеей, головного убора – уже значительно хуже. Нарушает образ.