Грех во спасение - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 40

— Но его высочество желал меня видеть! — сказала Маша, и в этот момент князь быстро подошел к ней и негромко произнес:

— L empereur a lu votre supplique, mademoiselle, il en a ete touclie, j'ai In aussi etj'ai verse cics larines, je vous felicile, vous reibsiiez!.. [28] — И уже но-русскн добавил: — Передайте вашему жениху, что я искренне ему сочувствую и сожалею, что обстоятельства сложились подобным образом…

Вернувшись от князя, Маша сразу послала Антона за лошадьми и, простившись с графом Мюллером и Окуневским, тут же покинула Вязьму.

По дороге на Москву, проезжая мимо Бородинского поля, она приказала ямщику остановиться, вышла из экипажа и помолилась за тех, кто полил эту землю кровью. Она знала, что в числе прочих здесь погибли брат ее матери и дядя Митя, старший брат Владимира Илларионовича.

В Москву она въехала во второй половине дня. Солнце стояло высоко, ярко освещая маковки церквей и храмов.

Город, казалось, улыбался ей, и Маша вдруг почувствовала, что сковавшее ее напряжение спало, и она впервые за много дней вздохнула легко и спокойно.

Маша вернулась в Петербург за неделю до отъезда барона в экспедицию. Первой ее встретила княгиня, обняла, заплакала, повела наверх к Владимиру Илларионовичу. Старый князь, вероятно, от волнений и переживаний захворал и почти не вставал с постели. Но, увидев Машу, оживился, улыбнулся ей и даже попытался сесть.

За две недели ее отсутствия и Зинаида Львовна, и Владимир Илларионович еще больше осунулись и постарели. И Машино сердце сжалось от боли — на кого она их покидает?

Она поцеловала князя в щеку, он ласково погладил ее по руке и вновь откинулся на подушки. Даже это небольшое движение вызвало у него сильнейшую одышку, и он на какое-то время закрыл глаза, но потом открыл их и выжидательно посмотрел на девушку:

— Ну, что там, деточка? Не томи душу!

Маша с торжеством оглядела князя и княгиню и весело улыбнулась:

— Все устроилось наилучшим образом: без всякого сомнения, я скоро должна получить письменное разрешение Государя на поездку в Сибирь.

— Маша, но как тебе удалось? — ахнула потрясение княгиня. — Неужели ты сумела пробиться к императору?

— Не только сумела, но и собственноручно вручила ему прошение. Государь соизволил поговорить со мной и даже три раза поклонился мне во время нашей беседы.

— О господи! — опять ахнула княгиня, прижала ладони к щекам и переспросила:

— Император разговаривал с тобой?

— Да, он спросил, знаю ли я, что представляет из себя Сибирь. Сказал, что я буду там несчастна. И еще, — Маша слегка покраснела, — ему все-таки стало известно, как я проникла в Петропавловскую крепость, и он меня заверил, что теперь она охраняется гораздо надежнее, чем прежде…

— Боже мои, — прошептала княгиня, — и после этого он пообещал тебе разрешение?

— И это еще не все! — улыбнулась Маша. — Вы не поверите, но, кроме графа Мюллера, который помогал мне изо всех сил, самое большое содействие мне оказали граф Лобанов, и… вы ни за что не догадаетесь, кто еще! — Она секунду помолчала, как бы давая возможность Зинаиде Львовне и Владимиру Илларионовичу самим назвать имя ее покровителя, но они смотрели на нее с прежним недоумением, и Маша сжалилась:

— Сам великий князь Михаил Павлович!

— Ты шутишь, Машенька? — сказала княгиня с явным недоверием. — Совершенно невероятно, что его высочество соизволил помогать тебе после того, что случилось.

— В том-то и дело, — Маша пожала плечами, — я сама очень удивлена подобным обстоятельством, но его высочество был очень мил со мной и даже выразил сожаление, что Мите определено столь жестокое наказание.

Княгиня покачала головой, а Владимир Илларионович притянул Машу за руку к себе и поцеловал ее в лоб, потом снова откинулся на подушки и задумчиво проговорил:

— Кажется, я начинаю верить, Машенька, что у тебя кое-что получится…

И опять полетели день за днем, месяц за месяцем в ожидании, когда Машу вызовут в императорскую канцелярию и вручат разрешение ехать в Сибирь, чтобы разделить судьбу будущего мужа.

В связи с этими событиями отъезд Антона был отложен.

Теперь он должен был отправиться в дорогу вместе с Машей.

Горничную Катю было решено не брать с собой: вряд ли стоило подвергать ее слишком тяжелым испытаниям, если побег удастся осуществить. К тому же каждый лишний человек мог стать для них непосильной обузой. Впрочем, Маша полагала, что месяц пути она как-нибудь переживет без служанки, а на месте, вероятно, не составит особого труда нанять хорошую девушку или даже двух для помощи но хозяйству.

Но самое главное, за всеми предотъездными хлопотами постепенно сглаживалось и отпускало ее чувство вины, испытываемое с того самого горького момента, когда Алексей вернул ей ее обещание выйти за него замуж. Да и прощание их на борту «Рюрика» прошло тоже не лучшим образом — как-то неловко, скованно, почти на бегу. Алексей был настолько занят, его так часто отвлекали по разным вопросам, что он не сумел выкроить и полчаса, чтобы как следует попрощаться не только с Машей, но и с родителями, и с Гагариновыми. Они так и не сумели побыть наедине, и Маша очень жалела, что не успела сказать Алексею перед разлукой все благодарные слова, какие необходимо было сказать на прощание. Слова эти не смогли бы, конечно, утешить Алексея, но, возможно, как-то сгладили, уменьшили горечь расставания.

Вполне вероятно, их прощание прошло так скомканно отчасти еще и потому, что оба чувствовали себя неловко в присутствии родителей Алексея. Маше все время казалось, что и сам барон Кальвиц, и особенно баронесса смотрят на нее с осуждением: ведь сын, бесспорно, довел до их сведения, что женитьба его на Маше расстроилась, и не по его вине. И Маша читала откровенное разочарование в глазах невысокой красивой женщины — матери Алексея, на которую так походил ее бывший жених, и укор в глазах его отца, седого гордого старика: он не в пример жене не проронил ни слезинки, расставаясь с сыном на долгие два года, и только но твердо сжатым губам да желвакам, выступившим на его лице, можно было понять, сколь сильно он переживает предстоящую разлуку с сыном.

После того как «Рюрик» отошел от причала, Кальвицы быстро раскланялись и уехали. Владимир Илларионович посмотрел вслед их экипажу, покачал удрученно головой и тихо заметил:

— Крепко обиделся Федор Иоганнович, ох крепко!..

По прошествии месяца со дня отплытия «Рюрика» Гагариновых неожиданно посетил граф Лобанов, чем вызвал немалое удивление князя. Владимир Илларионович недолюбливал молодого выскочку, тот, похоже, платил ему тем же, по во время визита граф был необычайно любезен и быстро расположил к себе Гагариновых, рассказав, какое сильное впечатление произвела Маша на Государя, который откровенно сожалел, что не сможет впредь видеть эту девушку при дворе. Забыв о споен чрезмерной занятости, о которой царский любимец сообщил в начале визита, он остался обедать, был мил и предупредителен с женщинами, весел и остроумен, но Маша не могла отделаться от ощущения, что граф постоянно что-то недоговаривает, а взгляд его бледно-голубых водянистых глаз, державший ее, казалось, на коротком поводке, несказанно беспокоил и заставлял учащенно биться сердце. И когда этот взгляд становился особенно пристальным, сердце ее замирало от мрачных предчувствий, и Маша втайне даже жалела, что не приложилась канделябром к высокому графскому лбу. Возможно, это охладило бы его пыл на гораздо больший срок, чем это случилось на самом деле.