Антик с гвоздикой - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 49

— Право, не стоит, — прошептала Ксения, — я и так вам позволила слишком много…

— Ксюша, — Аркадий, несмотря на ее протесты, все-таки взял Ксюшину ладонь в свои руки и поднес к губам. — Простите меня за настойчивость. Возможно, я вел себя непозволительно, но я люблю вас. И не в моих силах с этим бороться.

Ксения опустила взгляд:

— Я ничего не могу сказать вам в ответ. Я так же бедна, как и вы, поэтому не распоряжаюсь своей судьбой.

— Но я бы хотел поговорить с вашей сестрой, — начал было Аркадий, однако девушка испуганно вскрикнула:

— Нет, нет! Только не это! Ничего хорошего из сего не получится. Наташа рассердится на меня! А мне некуда деваться! — Она уткнулась лицом в сюртук Аркадия и всхлипнула…

А Наташа крепко спала в это время и не ведала, какие чувства терзают ее младшую сестру. Она спала и впервые за последние десять лет видела счастливые и радостные сны. Она летала над зелеными полянами в длинном прозрачном платье, и длинные прозрачные крылья шуршали за ее спиной, как у огромной стрекозы. Широкая река несла внизу свои прозрачные воды. А прозрачный воздух был напоен чудесными ароматами весны и счастья.

Она то стремительно взлетала ввысь, то стремглав бросалась вниз. У нее захватывало дух от ощущения высоты и бесконечного простора. Графиня смеялась и даже что-то напевала вполголоса, а устав, парила в воздухе, раскинув руки. И так у нее было хорошо на душе, так спокойно, что, проснувшись, она некоторое время лежала с закрытыми глазами, чтобы продлить то очарование полета, которое ощутила во сне.

Но это не могло продолжаться бесконечно. Наташа открыла глаза. Толстый занавес не пропускал свет. Лишь тонкий, как лезвие ножа, луч проникал в комнату на стыке двух штор. Он был нестерпимо ярким, и в нем плясали мириады пылинок. Ни единого звука не долетало до графини. Она снова зажмурилась. И внезапно вспомнила то, что всякими правдами и неправдами изгоняла из своего сознания вот уже десять лет…

…Его руки были горячими и настойчивыми. А губы — дерзкими и смелыми. Она стонала и билась в его объятиях, а он молчал. Но она знала, что ему тоже хорошо с ней, он также счастлив и неутомим в своем желании обладать ею.

Графиня почувствовала, как напряглись и отяжелели ее груди, отвердели соски. Она застонала от сладостной боли, которая поднялась по ее телу от поясницы вверх. Она выгнулась, словно принимала в себя того, о ком не могла вспоминать без слез. Три дня и три ночи они любили друг друга, и она думала, что это будет продолжаться вечно. Три дня и три ночи он не отходил от нее, словно не мог насытиться, словно не мог надышаться, словно никак не мог напиться из того источника, из которого она способна была поить его всю жизнь, пока билось ее сердце, пока оно способно было любить…

И она не зря спрашивала Ксюшу, правда ли, что Павлик похож на нее, хотя в душе хотела услышать совсем другой ответ…

Наконец графиня встала с постели. Лицо ее было мокрым от слез. Никогда больше не испытать ей того, что она испытала десять лет назад в этой самой кровати. Никогда не расправлять ей смятых простыней, не поднимать с пола подушек и одеяла. И не подносить в дрожащих руках кувшин с морсом, чтобы он, самый ласковый и нежный, любимый и желанный, вновь и вновь утолил свою жажду. Никогда больше не почувствовать ей столь искренней ответной любви и ответного желания. Пусть даже ей скажут об этом тысячу тысяч раз, произнесут самые красивые и нежные слова, но она всегда будет помнить о том, что в любви вполне можно обойтись без слов.

Графиня подошла к высокому дубовому комоду. Сняла висевший на шее рядом с нательным крестиком ключ и открыла один из ящиков. Там хранилась одна-единственная вещь — крошечная шкатулка. Графиня достала из нее медальон в форме сердечка на тонкой золотой цепочке. Помедлив секунду, она надела его на шею и подошла к окну.

Распахнулись шторы, чтобы открыть ей мир во всей красоте ясного летнего дня. К воротам усадьбы подъезжала коляска. Ксения и Марфуша весело о чем-то болтали. Головы их украшали венки из огромных ромашек. Лохматую чуприну восседавшего на облучке Евсея тоже завершал не менее лохматый венок. А Павлик, взгромоздившись ему на плечи, размахивал руками и, кажется, что-то громко распевал. Венок съехал мальчику на уши, он стянул его на ходу и принялся размахивать теперь уже им, подпрыгивая на плечах Евсея. Кузнец придерживал Павлика одной рукой за ноги, второй же умудрялся управляться с поводьями, принуждая лошадей не уклоняться с пути. Хитрые животные так и стремились отщипнуть украдкой травы с газона или цветок с клумбы.

Чрезмерно живописная группа благополучно миновала ворота. При этом у Наташи впервые с момента рождения Павлика не захолонуло сердце от подобного беспорядка. Впервые она испытала не страх, а что-то наподобие гордости за сына. По правде, он сидел на плечах Евсея как заправский всадник, и она даже подумала, не стоит ли приобрести для него пони, чтобы начать обучение верховой езде.

Коляска завернула за угол дома, а Наташа отошла от окна и задумчиво посмотрела на медальон. Щелкнул замочек. Внутри покоилась прядь черных волос, но она не принадлежала Павлику или Федору Изместьеву, иначе зачем было графине прижиматься к ней губами? Слезы вновь хлынули из глаз, и графиня торопливо закрыла медальон. А после столь же спешно отправилась в умывальную комнату, чтобы смыть с лица следы сна и слез. Никто не только в «Антике с гвоздикой», но и во всем белом свете, не должен был знать о минутных слабостях его хозяйки, тем более об ее слезах…

За обедом Наташа была молчалива, но с ее лица исчезло напряжение, пугавшее Ксению в последнее время. И взгляд у сестры сегодня был мечтательным и слегка печальным. Иногда она переводила его на окно, затем на Павлика или на нее, Ксюшу, и тогда в глазах Наташи появлялась тревога. Какие-то не слишком веселые мысли продолжали терзать ее душу, но она не спешила делиться ими с сестрой, а та не настаивала, опасаясь вызвать новый приступ гнева.

— Завтра я еду в Белореченск по делам, — наконец произнесла Наташа и задумчиво посмотрела на сестру. — Думаю, вам с Павликом следует поехать со мной. Немного развлечетесь, пока я буду в земстве, а после поездим по лавкам, купим, что понравится. Ночевать будем в гостинице, а послезавтра вернемся домой.

— Так долго? — протянул с сожалением Павлик и посмотрел на тетку. — Давай останемся дома.

— Что-о? — поразилась графиня. — Вы не хотите ехать со мной? — Она положила ладонь на голову сына. — Что случилось? Ты всегда просился взять тебя в Белореченск или в Матуриху! И когда я наконец согласилась, ты хочешь остаться дома? — Она перевела взгляд на Ксению. — Объясни, дорогая, столь разительные перемены. Отчего моемусыну разонравились прогулки с матушкой?

— Нет, нет, — запротестовала Ксения и строго посмотрела на племянника. — Мы очень рады и обязательно поедем с тобой. Я слышала, что на ярмарке выступают кукольники с Петрушкой. Пока ты будешь в земстве, мы побываем на ярмарке. Ты ведь нам разрешишь, правда?

Графиня пожала плечами.