– Бросай нож, гад! – И когда Алик, выругавшись, отбросил нож в сторону, проговорила уже более спокойно: – Еще раз свою вонючую пасть откроешь, изрешечу на месте!
Она наклонилась, подняла нож и молча перебросила его Барсукову. И тут Алик вновь продемонстрировал небывалую прыть и полное пренебрежение опасностью, метнувшись в сторону Людмилы. Денис рванулся следом. Но бандит упредил его, ударив женщину в живот ногой, отчего она словно переломилась надвое, покачнулась, повалилась на камни и, не удержавшись на краю обрыва, покатилась кубарем вниз к шумящему далеко внизу водному потоку. Но и Алик не удержался на ногах. От полученного удара в челюсть он потерял равновесие, завалился за камни головой вниз и полетел, кувыркаясь, вслед за Людмилой, но в отличие от нее все же пытаясь ухватиться за камни и пролетающие мимо чахлые кусты ольхи и карликовой березы…
Не разбирая дороги, подполковник милиции Денис Барсуков мчался по откосу вниз, моля бога, чтобы Людмила осталась жива, а ему бы хватило сил догнать ее, не позволить упасть в реку, беснующуюся в узком ущелье между скал. Но ему опять помешал чернобородый приятель Надымова. Ухватившись руками за ствол молодого кривобокого кедра, он завис над обрывом и, как попавшийся в ловушку, почти до смерти затравленный зверь, смотрел снизу вверх на затормозившего над его головой Барсукова.
– Помоги! – прохрипел он, тужась подтянуться. Из-под корней кедра посыпались камни, и бандит затих, прошептав уже умоляюще: – Помоги, Аллахом прошу!
Денис выругался сквозь зубы, снял с пояса наручники, пристегнул ими Алика за ствол дерева и только после этого втянул его за шиворот наверх.
Спасая Алика, подполковник потерял из виду Людмилу, а спуск становился все круче и круче, и он вынужден был скользить вниз по откосу почти на спине, упираясь каблуками в склон и хватаясь за камни и мокрые от сочащейся отовсюду влаги кусты. Он вымок с головы до ног, ботинки и брюки покрывал толстый слой желтоватой глины. Да и куртка выглядела не лучшим образом: он где-то умудрился вырвать из нее порядочный клок материи, и поначалу тот попросту болтался на боку, но потом Денис оторвал его совсем, чтобы не мешал при движении.
– Люда! – позвал он осторожно, боясь вызвать криком подвижку каменной осыпи, которую только что чудом преодолел, и теперь, закрепившись в распоре в узкой расщелине, осматривал окрестности в бинокль, тоже чудом не пострадавший ни в схватке, ни во время этого почти безумного спуска к реке. Водный поток бушевал в полусотне метров внизу, и Денис не рассчитывал, что его голос долетит до Людмилы, и тем более не надеялся на ответ, но тихий стон он разобрал столь отчетливо, что поначалу даже не поверил своим ушам, приняв его за галлюцинацию. Но стон повторился снова, совсем близко, и ему даже показалось, что он слышит свое имя. Его звали, на его помощь надеялись… И опять, забыв про усталость, он бросился на этот голос…
Ухватившись за узкий каменный гребешок сбитыми в кровь пальцами, распластавшись на почти отвесном склоне, Людмила попыталась раздвинуть губы в улыбке, но не смогла и посмотрела виновато, словно просила прощения за доставленные хлопоты, будто ни о чем другом думать не могла, находясь на краю обрыва, ниже которого была только вода. Свитая чудовищной силой в тугие белесые жгуты, она металась, ревела, билась о камни и скалистые берега в бессильной ярости, отчаявшись раздвинуть каменные стены русла и вырваться на простор, чтобы дать выход скопившейся в ней колоссальной энергии…
– Держись, родная, держись! – Денис лег на живот и попытался дотянуться до руки Людмилы. Камни зашуршали и задвигались под ним, он рванулся в сторону и в следующее мгновение с ужасом увидел, как, разжав пальцы, Людмила с криком скользит все быстрее и быстрее вниз, и, не успев ни о чем подумать, прыгнул следом за ней в воду…
Он еще не достиг дна, а река уже подхватила его, понесла, закружила, завертела, не давая вынырнуть на поверхность. Еще секунда – и в легкие хлынет вода… Неимоверным, почти нечеловеческим усилием он оттолкнулся от камней, к которым его прижало безжалостным потоком, и выскочил из воды, глотнув воздух широко открытым ртом. Его тут же накрыло волной, но в последний момент он успел ухватиться за обломок дерева, торчащий между двух огромных валунов, и, вынырнув на поверхность, почувствовал себя увереннее и даже сумел оглядеться вокруг, но, кроме беснующейся воды, ничего увидеть не удалось. Денис подтянулся и сел верхом на бревно. Обзор улучшился, но опять ничего нового, кроме все тех же бьющихся о камни волн…
Вода захлестывала его с ног до головы, стекала ручьями по лицу, только почему-то вдруг стала солоноватой на вкус, и подполковник понял, что плачет навзрыд, как не плакал с того самого горького в его жизни дня, когда умерла матушка, внезапно, скоропостижно… Присела на стул, прижала руку к груди, только охнула тихо: «Сынок! Дениска!» – и умерла, так и не успев расписаться в школьном дневнике, не успев порадоваться пятерке по математике, которую с таким трудом ему удалось заработать…
Впервые после смерти матери он испытал подобное отчаяние. Измена жены, а потом ее гибель вызвали в нем лишь приступ ярости, направленный в первую очередь на самого себя. Ну не сумел он переступить через собственные принципы, не получилось у него стать более разворотливым, более удачливым… Ушла Лидка к богатому и предприимчивому сначала на соседнюю улицу, а потом и насовсем, оставив сына «жалкому, беспортошному милиционеришке», кажется, именно эти слова она прокричала через закрытую дверь, когда он пришел поговорить с ней о дальнейшей судьбе Кости за несколько дней до того злополучного взрыва…
Денис тряхнул головой. Нельзя сейчас вспоминать о мертвых! Людмила жива, непременно жива! Ведь он так и не успел сказать ей о своей любви! Он заскрипел зубами от непомерной горечи. Тупая, примитивная скотина! Ну что ему стоило еще тогда, в новогоднюю ночь, признаться ей в том, что страдает и любит ее, и ночами не спит, и под окнами уже тропку протоптал, только вот проклятая гордыня да, возможно, еще осторожность мешает. Обжегшись раз на молоке… Он вздохнул, в который раз окинув взглядом реку и противоположный, более пологий берег… Никого! Ни единой живой души!..
Он вскарабкался повыше и увидел, что камни почти вплотную подходят к берегу. Балансируя руками, оступаясь и скользя на мокрых валунах, Барсуков преодолел каменную запруду, почти перегородившую реку. Оставалось перепрыгнуть через узкий, метра в полтора шириной, но мчащийся с ужасающейся скоростью поток воды. Он слегка присел, изготовившись к прыжку, и вдруг поймал боковым зрением почти незаметное для глаза движение слева от себя. Стремительно оглянулся и увидел волка, пытавшегося справиться с буйным потоком и вместе с тем не выпускавшего из зубов край куртки, помогая Людмиле оставаться на плаву. Сама женщина, судя по всему, уже из последних сил держалась на поверхности: из воды выглядывала лишь ее голова, да иногда взлетала вверх рука, видно, все еще старалась помочь Темуджину выгрести на мелководье.
Денис не помнил, как очутился на берегу и, схватив первую подвернувшуюся под ноги лесину, устремился к воде… Темуджин был уже у самого берега, но когда Денис, бросившись к ним, ухватил Людмилу за воротник куртки и потянул ее к себе, испуганно метнулся в сторону, и поток тут же подхватил его, закрутил, ударил о камни…