Убийца наваждений - читать онлайн книгу. Автор: Антон Орлов cтр.№ 18

Должно быть, она уже успела разделаться со своим создателем и отправилась гулять по свету. Вряд ли она сюда вернется. Скорее всего, примет к сведению, что здесь можно нарваться на убийцу, и будет обходить гронсийские кварталы стороной, так что где ее теперь искать, одни боги ведают.

– Кому неймется выяснить, кто из нас круче, предлагаю померяться силой на празднике Зимнего Солнцеворота – на состязаниях, по обычаю, а не как пьяная венгоская шваль в подворотне, – добавил Темре ожесточенным тоном.

На сегодня он был сыт по горло общением с родней.

Самые воинственные с оскорбленным видом запереглядывались – сравнить их с венгосами, да еще и со швалью! – но последнее слово осталось за ним.

Очужевец попрекнул гронси несоблюдением обычаев, и ведь ничего с ходу не возразишь, чистую правду сказал. Что ж, ему это еще припомнят.

Темре проводили неприязненным ворчанием. Спускаясь по лестнице, он услышал наверху голос Бронже Гартонгафи, стыдящего молодежь, – тот решил воспользоваться раскладом, чтобы худо-бедно восстановить свой пошатнувшийся авторитет.

Небо застилала дымная ночная мгла, сквозь которую око Великой Кошки еле просвечивало, а звезд и вовсе не было видно. Убийца наваждений замер возле порога, настороженно озираясь, но зыбкого мутноватого мерцания, свидетельствующего о присутствии морока, нигде не заметил.

Акробатка ушла. Благоразумие перевесило кровожадные позывы. Если они столкнутся снова, она попытается его убить, и можно побиться об заклад, к тому времени она будет больше знать о тех, кто охотится на нежить вроде нее, но сейчас, не владея информацией о противнике, морочанка предпочла не связываться.

Несмотря на это, в волглую темень ранней осени Темре вышел в маске. Расслабляться не стоит, хотя маловероятно, чтобы его поджидали в засаде: раз эта сущность способна оценивать обстановку и принимать практичные решения, она, скорее всего, уже далеко отсюда.

Что ей тут ловить? Своего естественного врага, убийцу наваждений? Но заранее не скажешь, кто одержит верх и которая по счету из нематериальных серебристых игл может стать для морока последней.

Уничтожать Темре как свидетеля тоже не имело смысла, так как ее видела и запомнила масса народу (такое, знаете ли, запоминается надолго!), разве что Акробатку одолеет желание отомстить. Однако воздержалась ведь она от пальбы в доме – значит, неглупа и не лишена выдержки. Интересный противник. Несмотря на усталость после всех сегодняшних передряг, Темре ощутил проблеск азарта: справиться с таким мороком будет непросто. Главное, не сейчас. На сегодня с него хватит.

Гронсийские кварталы он знал как свои пять пальцев. Попетляв по дворам, где развешанные на веревках простыни белели, словно паруса невидимых в ночи суденышек, а вкопанные в землю дощатые столы, внезапно выплывающие из темноты, напоминали причалы, он убедился, что на хвосте никто не висит.

Предположения подтвердились: Акробатка отправилась попытать счастья в другом месте. Лонвар велик. Вполне вероятно, что в следующий раз она уже не станет с ходу тиранить хозяев жилья и воздержится от представления с выкидыванием в окно непонравившихся предметов домашнего обихода. Некоторые из этих сущностей способны учитывать свои ошибки совсем как люди.

Выйдя к трамвайному мосту, Темре стянул маску. Криво усмехнулся под капюшоном: что ни говори, все повернулось наилучшим образом, а то хорош был бы убийца наваждений, попытайся он сдать морок санитарам из душеболезной опеки! Вот получилось бы посмешище… Чуть не опозорился, но боги миловали.

И все же что-то его слегка царапало, как будто забыл невзначай о чем-то важном.

Под ногами блеснул золотой зигзаг отразившегося в луже фонаря, и тут память, словно проснувшись, услужливо выдала подсказку. Темре мысленно застонал.

Он ведь пригласил кое-кого в гости! Честь по чести, повторив приглашение трижды, и ему со всей церемонностью ответили.

Некоторых нежеланных визитеров лучше позвать по-хорошему, иначе они явятся незваными, да еще выберут такой момент, что это окажется совсем некстати. Вот Темре и последовал принципу меньшего зла, решив пожертвовать нынешним вечером, чтобы в ближайшую десятидневку не опасаться непрошеных вторжений, и все складывалось прекрасно, но дернуло же его завернуть к родственникам! В результате он сильно припозднился. Если гость опередил его, не застав, расценил это как оскорбление, последствий не предугадаешь. Может статься, там уже все стекла вдребезги, и по комнатам шуршат сквозняки, и на ковер в гостиной намело мокрых бурых листьев…

Гостиничный номер им достался из разряда приличных, но было в нем что-то неуловимо неуютное, наводившее на мысли о бренности бытия. Из приоткрытой форточки тянуло гарью и сыростью. За окном, среди черноты, шума и блеска, растекался, словно желток по чугунной сковороде, размытый дождем электрический свет. Иноре надоело на это смотреть, и она задернула штору, после чего в комнате стало еще тоскливее: эрзац-комфорт с поблекшими зелеными обоями в мелкий цветочек, случайное пристанище, тишина которого того и гляди взорвется грохотом вышибаемой двери.

В частной детективной конторе заверили, что точный адрес убийцы наваждений Темре Гартонгафи ей смогут сообщить через несколько дней. Ждать терпеливо, сохраняя душевное спокойствие, Инора не умела. В процессе ожидания она обычно изводилась хуже некуда и давала волю воображению – неслабому и весьма изощренному воображению мастера иллюзий.

Кайри сидела с рамгой на кровати, скрестив ноги, на глаза ей упала белая челка, остальные волосы были зачесаны назад и собраны в хвостик на макушке. Судя по приглушенным крикам чаек, плеску волн и бодрым возгласам, она смотрела что-то о морских приключениях. Внезапно звуки стихли. Одновременно с этим невидимая Иноре картинка, заключенная в магическую рамку, застыла, словно искусно раскрашенная фотография, – и девочка вскинула голову.

– Ты обещала рассказать, какая разница между работой мастера иллюзий и мороками.

– Прямо сейчас? – вздохнула Инора.

Чтобы кому-то что-то объяснять, надо, чтобы мысли не мельтешили, словно обитатели раздавленного муравейника, а пребывали в более-менее упорядоченном состоянии.

– Давай сейчас. Это лучше, чем метаться по комнате, трагически глядеть в окно и заламывать руки, как героиня любовной рамги, от которой или кто-то ушел с концом, или вот-вот должен прийти и все испакостить.

– Спасибо на добром слове, – фыркнула Инора, усаживаясь на стул напротив.

– Всегда пожалуйста. Так расскажешь?

– Ладно. Только, если захочешь о чем-то спросить, не забывай, что наваждение, от которого мы сбежали, не рекомендуется называть по имени. Иначе оно может нас учуять и получит ориентир, в какой стороне мы находимся.

– Ты об этом уже в сто первый раз говоришь.

– Лучше быть занудой, чем трупом, – отрезала Инора. – И лучше сто раз повторить предупреждение, чем один раз произнести вслух то, чего нельзя говорить. Морок, обладающий именем, вдвойне опасен, он более устойчив, чем безымянные наваждения, и уничтожить его труднее. Вдобавок имя может сыграть роль приманки. Да, все это я тоже тебе объясняла, – добавила она торопливо, опередив возглас Кайри. – Отвечаю на вопрос, слушай внимательно. Созданная мастером иллюзия и возникшее само собой наваждение – явления на первый взгляд схожие, но между ними есть важные отличия. Их питает разная энергия: в первом случае это творческая сила мастера, воплотившаяся в образе согласно его замыслу, во втором – всевозможные людские эмоции, чаще всего дурного толка, такие как страх, ненависть, зависть, болезненная похоть, желание отомстить и все в этом роде, они могут сгущаться в субстанцию, из которой лепятся мороки. Наши иллюзии – это просто картинки, они лишены собственных желаний и не обладают самосознанием, а мороки могут хотеть, могут проявлять хитрость и преследовать свои цели, они ощущают свое «я», по крайней мере на уровне животного. У них есть базовые инстинкты, они распознают опасность и защищают свое существование. Иллюзии не нуждаются в подкормке, им достаточно того, что было заложено в них в процессе создания, а наваждения хотят кушать. В лучшем случае им хватает человеческих эмоций, но бывает, что этого недостаточно, тогда им нужны кровь и плоть, причем годится только та добыча, которую они убили сами, – требухой из лавки мясника их не накормишь.