Возвращение Томаса. Башня-2 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 66

– Нет, – ответил Томас, – только спицами. Да и то самую малость, у нас спицами вяжут теперь только пастухи.

– А у нас бабы, – заметил Олег.

Томас посмотрел с недоверием, нахмурился.

– Оскорбить хочешь?

– Зачем? – удивился Олег. – Правда. Многое из того, что придумывают мужчины, потом начинают делать женщины. Не сразу, а так. Со временем, постепенно. Хорошо, что хоть до сих пор не воюют.

Томас расхохотался.

– Скажешь такое! Или это ты так шутишь?.. Во имя женщин можно воевать, верно, но не могу представить, чтобы женщины когда-то начали воевать!

Он откинул голову назад и беспечно расхохотался идиотскому предположению, подставляя красивое лицо солнцу.

Олег долго ехал молча, конь встряхивал гривой, присматриваясь к приближающимся воротам. Томас косился на калику, у того сурово двигаются брови, складки на лбу то углубляются, то идут вширь, а глаза поблескивают загадочным зеленым огнем.

– А вообще-то… – проговорил он задумчиво.

Томас начал вслушиваться, но калика снова впал в глубокую задумчивость. Томас сказал раздраженно:

– Ну крякай дальше, что у тебя, язык в узел затянуло?

Олег встрепенулся, глаза уставились в Томаса с таким удивлением, словно увидел рыцаря впервые.

– О чем это я?.. Ах да, о женщинах в войнах. Знаешь ли, христианство как-то уравняло всех сперва перед глазами Господа, а потом начинает равнять и вообще… Будь везде язычество, место женщины оставалось бы между коровой и собакой, а так она тоже вроде человек, с ней даже умные разговоры ведут… Начинают доверять те дела, на какие раньше только мужчины имели право, так что не за горами время, когда женщины будут надевать доспехи и садиться на коней. Ну, такие копья им не удержать, зато могут рубить сарацинскими саблями, стрелять из луков, арбалетов…

Томас весело и беспечно расхохотался. Глядя на него, рассмеялся и Олег. Конечно, пока существуют такие рыцари, что ради своих женщин пройдут ад и рай, те всегда будут за их надежными широкими спинами, сами воевать не станут.

Городские ворота приблизились, на лавочке у караульной будочки сидят, не выпуская из рук оружия, трое могучего вида латников. А у самых ворот на отесанном камне стоит молодой священник и благословляет входящих и въезжающих. Чуть выше на деревянном помосте несколько арбалетчиков держат под прицелом всех, кто появляется из-под арки каменных врат.

Томас с беспокойством оглянулся на Олега, но язычник равнодушно принял благословение, безропотно дал себя перекрестить и даже не закричал жутким голосом, коснувшись серебра и связки чесночных головок, чего Томас вдруг начал опасаться. Олег очень мирно поинтересовался у священника:

– Остерегаетесь, святой отец?

– Да, – ответил священник из-под надвинутого на глаз капюшона.

– Чего-то определенного?

– Тьма подняла голову, сын мой, – ответил священник так же кротко. – Уже не раз в город пыталась проникнуть всякая нечисть.

Олег кивнул, ничуть не задетый, что молокосос называет его «сыном», поинтересовался:

– И как?

– Молитва творит чудеса, – ответил священник. Он указал на арбалетчиков. – Особенно когда подкреплена делами.

– Вера без дел мертва, – согласился Олег.

Священник еще раз перекрестил его, Олег проехал впереди Томаса, тот перевел дыхание, торопливо догнал Олега, но по узкой улочке все равно пришлось ехать гуськом. Томас откинулся в седле и всячески изображал на лице, что послал впереди себя слугу, чтобы тот чистил дорогу, разгонял нищих и выискивал приличную гостиницу для лорда.

Олег поглядывал с интересом на горожан, народ вроде не бедствует, одеты добротно, хотя всяк по своему сословию, изнуренных от голода не видать, зато толстомордых больше, чем хотелось бы видеть. Дикого камня на дома и стены города не хватило, остальное восполнили обожженным кирпичом, самые старые дома издали выделяются серым цветом благородного камня, остальные же с достоинством подставляют взорам ровные красные стены. Центральные улицы вымощены камнями, а окраинные хорошо протоптаны, нечистот из окон на улицы никто не льет, везде предусмотрены на задах отхожие места.

Рынок, понятно, на центральной площади, а на соседних улочках звенят трубы музыкантов, пляшут жонглеры, прыгают акробаты. Только здесь, в центральной части, можно увидеть богато украшенные повозки, благополучных, сытых и довольных горожан. Олег проследил за взглядом Томаса, тот неотрывно смотрел на гордый замок на холме.

– И чего тебе там делать? – спросил он недовольно. – Прекрасно переночуем и в гостинице.

Томас с самым непреклонным видом покачал головой.

– Сэр калика, ты не понимаешь…

– Чего?

– Положение обязывает.

Олег сказал раздраженно:

– Не понимаю, как оно может обязывать? Вон на углу прекрасная гостиница, отоспимся, поедим и утром дальше. А что у лорда? До утра будешь пьянствовать, так принято, а потом еле на коня взберешься?

– Меня сам дьявол не перепьет, – возразил Томас. – Олег, не спорь. Не пристало человеку благородного сословия останавливаться в гостинице, когда рядом ворота замка. Это как-то неучтиво в отношении любезного хозяина.

– Любезного? – переспросил Олег.

Томас насторожился.

– Что, знаешь о нем иное?

– Как раз ничего не знаю, – буркнул Олег.

– Значит, любезный, – подчеркнул с нажимом Томас. – Любого человека следует рассматривать как любезного, понял, невежа?.. И только тогда, когда докажет, что отнюдь не любезен, можно бить по голове.

– Это тебе не в лесу, – протянул Олег. – В чужом замке если вдаришь, то тебя самого так вдарят…

– Это так говорится, – огрызнулся Томас. – Невежа, не понимаешь тонкости благородной речи. Это аллегория, понял? Или не аллегория, но это не важно, все равно не поймешь, страусолов.

С ворот замка их спросили, кто и по какому делу, спросили по-французски. Томас ответил также на французском, что благородный сэр Томас едет мимо, направляясь к своим владениям, но не решился проехать мимо, не засвидетельствовав почтение собрату по благородному сословию.

Пока они объяснялись, Олег хмуро рассматривал хорошо одетых воинов на стене. Норманны, завоевав Англию, принесли и свой язык, французский. Но на нем говорят только завоеватели, которых намного меньше, чем покоренного населения. Зато французский язык – язык знати, звучит в самых важных местах: в королевском совете, в судах, даже в школах, на нем разговаривают между собой рыцари.

Зато слуги и челядь гутарят на английском, монахи – на латыни, что за страна, где трехъязычие – норма? На латыни пишутся серьезные труды и хроники, на французском – рыцарская поэзия и баллады, на английском – песни и стихи. Во что это выльется, понятно: получится такая смесь, что только местные к ней привыкнут по рождению, а все другие народы будут дивиться языку, где одно слово и понятие противоречит другому.