Пасадена - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Эберсхоф cтр.№ 126

Линди присела на кушетку, а мисс Бишоп, ставя в воду листья папоротника, спросила:

— Как самочувствие?

Линди ответила, что так же, рассказала, как ее терзают ознобы и как быстро и сильно она утомляется.

— Бедняжка, — посочувствовала мисс Бишоп. — Сейчас посмотрю, как там доктор.

Она скрылась за дверью в стеклянных пузырьках, послышались приглушенные голоса, на пороге показался доктор Фримен и пригласил Линди войти. Пока Линди раздевалась, он вышел из кабинета. Она повесила платье на вешалку и, оставшись в одной сорочке, опустилась на мягкий смотровой стол, ощущая ногами тепло резины. Мисс Бишоп, стоя перед черным вентилятором, купленным на распродаже у Эрвина, сетовала на жару. «Я просила доктора, чтобы он купил два», — жаловалась она, и ее челка развевалась от потока воздуха. Мисс Бишоп говорила, что в последнее время доктор непонятно почему очень занят, неодобрительно цокала языком, уверяя, что это ему просто так не пройдет. «На прошлой неделе он даже отпуск отменил!» — восклицала она и рассказывала, что сама-то собирается отдохнуть — проедет на машине по побережью до Сан-Диего, проведет пару дней в Тихуане и день в Энсенадо-Бич. У мисс Бишоп есть подруга по имени Молли Пир, они снимут на двоих бунгало в Алтадине, потом поедут на машине в Мексику и оттуда вернутся на работу к Молли — в компанию, занимающуюся поставками автомобилей «додж». Мисс Бишоп начала было рассказывать о том, что для пересечения мексиканской границы нужна какая-то особая страховка, но тут в кабинет вошел доктор Фримен.

— Как дела, миссис Пур? — задал он первый вопрос.

Она ответила, что все так же — не хуже и не лучше.

— Новых симптомов нет?

Линди рассказала о головных болях, о нытье в суставах, о том, что стали беспокоить глаза.

— Как будто в них колют иголкой, так что иногда я почти ничего не вижу, особенно левым глазом.

Доктор Фримен посветил ей в глаза фонариком и что-то записал в блокнот.

— Вы принимаете висмут и сальварсан?

Она ответила утвердительно и подумала, не от них ли ей стало хуже. Перелистывая ее историю болезни, доктор Фримен спросил:

— Я ведь назначал вам обоим препараты мышьяка, так?

Линди кивнула; препараты мышьяка ей вводили внутривенно; с иглой в сгибе локтя она подолгу лежала вечерами на покрытой клеенкой кушетке, чувствуя, как по телу разливается легкий холодок. Он прописал ей еще и растирания ртутью; мисс Бишоп втирала холодную пасту в каждую пору ее тела, облачившись предварительно в длинный фартук наподобие тех, какие носят кузнецы. Доктор Фримен лечил и ее лихорадку, для чего на два часа она ложилась в «электрокабину Кеттеринга» — нечто похожее на гроб, с электрическими лампочками внутри. Доктор Фримен договорился с Эрвином об аренде этой кабины, а когда Эрвин закрыл свой магазин, доктор сказал, что все равно больше не будет применять это высокотемпературное лечение, потому что не очень-то верит в его пользу. Почти год Линди по совету Фримена принимала очень горячие ванны, практически из кипятка, и Уиллис находил такое лечение не только странным, но и весьма расточительным. Бывало, что Линди засыпала в своей ярко-зеленой ванне, просыпаясь, лишь когда нос уходил под воду.

— Новые очаги поражения есть? — спросил Фримен.

— Только один, на бедре, — ответила она и показала доктору ногу.

Он нагнулся и стал осматривать опухоль, похожую на резиновый шарик. Потом вынул из кармана рулетку, приложил ее к телу Линди и сказал мисс Бишоп:

— Опухоль диаметром треть дюйма.

Мисс Бишоп записала это, а Линди откинулась на кушетку и стала смотреть в потолок; доктор Фримен тем временем прощупывал мягкое образование. Она давно поняла, что Фримен делает такого рода работу исключительно из денежных соображений — деньги он просто греб лопатой. Однажды мисс Бишоп призналась с несвойственной ей откровенностью: «Он очень рад, что помогает всем этим девушкам, но, если бы ему столько не платили, не задержался бы здесь и дня. А сейчас он столько зарабатывает, что уйти просто нельзя!» Линди это было очень понятно; без необходимости она бы тоже не пришла сюда. Тогда бы их жизни не пересеклись: казалось, что приемная доктора Фримена на тихой аллее находится очень далеко от ворот ранчо. Когда Линди присаживалась на обитую велюром кушетку, ей иногда казалось, что она путешествует во времени, только не назад, а вперед. Ей было жарко, под грудью и под мышками было мокро, доктор Фримен просил ее раздеться и склонялся над бумагами, пока она выходила из шелка цвета слоновой кости; одежда грудой падала на пол, и она всегда вспоминала Зиглинду — дочь любила раздеваться догола у бассейна. Левой рукой доктор Фримен поднимал ее правую руку, а правой рукой прощупывал кожу вокруг груди. Потом он поднимал ее левую руку и делал то же самое, осторожно двигал груди то в одну, то в другую сторону, осматривал кожу между ними. Ей не было ни стыдно, ни противно — она тупела, как будто бы выходя из своего тела, пока доктор клал ее обратно на кушетку, внимательно рассматривал, ощупывал, что-то записывал, проверял ее рефлексы молоточком с резиновой головкой.

Одевшись, Линди снова присаживалась на велюровую кушетку, доктор Фримен садился за стол, мисс Бишоп вставала у подоконника, а за ее спиной возвышалась выложенная камнем башня Вебб-Хауса. Лопасти вентилятора вращались в черной клетке, и поток воздуха от них медленно шевелил листья папоротника.

— Вы ходите ко мне уже почти год… — начал доктор Фримен. — Увы, прогресса мы почти не наблюдаем…

Он снова повторил, что, к его сожалению, она не обратилась за помощью сразу после того, как заметила первые признаки, когда у нее на бедре появился первый шанкр. Линди, как всегда, повторила, что ничего не знала об этом.

— Сначала это было похоже на комариные укусы, — сказала она.

Он упрекнул ее за небрежность, сказал, что она поступила как все «женщины, которые не обращают на это никакого внимания». Изможденное лицо мисс Бишоп дрожало, как будто она знала, что в таких вопросах доктору не хватает проницательности. Вторая опухоль образовалась месяца через два после первой, но весной двадцать пятого года Линди ее не заметила. У гроба Эдмунда ее бил озноб и она чувствовала себя разбитой, как при простуде; его зарыли под тюльпанным деревом, и с Линди были только Дитер, отец Пико, Маргарита и Черри Мосс, которая все время строчила в блокнот и не сводила глаз с Брудера — он стоял в стороне от могилы и ждал, когда за ним приедет помощник шерифа. Паломар плакал, теребя волосы Линди. А Уиллис передал, что он пришлет за ней машину. Ей было не до себя, призналась Линди доктору Фримену.

— Мне было некогда, — сказала она и добавила: — Да я ничего и не знала.

— У вас начинается то, что мы называем ранней третичной стадией, — сказал доктор Фримен. — И сейчас большая вероятность того, что болезнь перейдет из хронической… скажем так, в резко ухудшающуюся.

Он объяснил, что теперь спирохеты начнут поселяться или в сердечно-сосудистой, или в нервной системе.