Цепной пес империи - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Гудков cтр.№ 59

— Если это правда, то зачем Валерий нам тогда нужен? Может, ему лучше тихо исчезнуть?

— Не говори ерунды, — скривился адмирал. — Он сенатор. Ты прекрасно понимаешь, как его будут искать. И потом, это ничего не меняет. Случись что-нибудь с ним, мы потеряем единственный шанс на победу.

Реджинальд Малькольм прав. Есть небольшой шанс, что нам удастся и без Валерия справиться, но очень небольшой. Валерий имеет немалый вес в Сенате. К его мнению прислушаются многие. Не меньше десяти человек проголосуют так, как захочет он. А Сенат — не Ассамблея, где даже сто голосов не играют большой роли. В Сенате всего семьдесят представителей и пятьдесят сенаторов. Каждый голос на счету. Хочу я этого или нет, но мне придется любым способом прекратить дело против Валерия.

Наше внимание привлек шум извне. Я, Малькольм и другие посетители столовой подошли к окнам. По улице шла демонстрация. Люди в простой и грязноватой одежде размахивали красными флагами. Несколько человек несли большой транспарант с требованием сократить рабочий день до десяти часов.

— Пролетариат вышел на улицы, — негромко сказал Малькольм.

— Давно?

— Скоро будет месяц, как был создан профсоюз рабочих Райхена. Он нелегален, и часть его руководителей сидит в тюрьме. Деятельность профсоюза запрещена, но непохоже, чтобы их это волновало.

— Я иногда думаю, так ли уж неправ Рэндал, — задумчиво проговорил я.

— Хочешь остановить заводы? Тогда подумай, что сделают они, — Реджинальд кивнул на идущих рабочих, — когда их оставят без работы. Вернутся к давно проданным участкам земли в деревнях? Пойдут работать в ремесленные цеха, где мест для них нет? Рэндал не может понять одного: уже поздно. Останавливать прогресс сейчас — все равно что вставать на пути уже разогнанного паровоза. Даже если машинист захочет, он все равно не сможет остановить состав.

— Я знаю.

Все оказалось куда хуже, чем я опасался. Дело на Валерия было не просто заведено — осталась всего пара дней до его передачи в суд и официального предъявления обвинения. Дело расследовалось в глубокой тайне, но все попытки остановить его или хотя бы замедлить ни к чему не привели. Ни один из моих людей в столичном отделе жандармерии ничего не мог сделать. Все, что я смог узнать, — это имя сыщика.

— Здравствуй, Маэл! — Сидевший за столом парень в простой дешевой одежде поднялся и горячо поприветствовал меня. — Рад тебя видеть.

— И я рад тебя видеть, — не моргнув глазом соврал я. — Есть время для старого друга?

— Для тебя всегда есть время! Кстати, большое спасибо за подарок. — Он достал из-под матерчатой клетчатой рубашки небольшой серебряный медальон. — Он мне уже три раза жизнь спас.

Я сел за стол, и мы быстро разговорились. Мой собеседник, Радеш Игарио, был простым человеком и не знал всех тонкостей и обязательных вежливых оборотов светских бесед. Поэтому с ним легко общаться.

Я знаю его уже три года. Он когда-то мне помог, потом я раза три или четыре спас ему жизнь, выручил в целом ряде дел. А благодаря моему покровительству он смог выбиться с мелкой должности и занять пост сыщика уголовного розыска столичной жандармерии. Тогда же я и подарил ему на всякий случай хороший защитный амулет, как оказалось, не зря.

Радеш был удивительно честен и прямолинеен. Он беззаветно боролся с любыми беззаконием и несправедливостью, невзирая на лица и чины. За это он получил от благодарного начальства кучу взысканий и выговоров, был награжден шрамами после нескольких покушений и заслужил одиночество. У него есть несколько друзей, таких же идальго, как он. Но нет семьи. Живет он в съемной квартире на скудное жалованье.

Я помогал ему, за что и попал в небольшой список его приятелей. Но мне самому всегда было неловко рядом с ним. Я использовал его, а он этого никогда не понимал и искренне верил в нашу дружбу.

— Какое дело сейчас ведешь?

— Сейчас — никакое, выходной у меня.

— Не верю!

— Да честное слово, Маэл! Выходной у меня.

Я с прищуром посмотрел на него, он не выдержал и рассмеялся:

— Ладно, расскажу. Хотя я тебе не соврал. У меня действительно выходной. Завтра утром передаю дело в суд. Надо только собрать все доказательства в одну папку.

— А где ты их держишь?

— В разных местах, — серьезно сказал Радеш. — Мою квартиру обыскивали уже три раза. Два раза взламывали сейф в кабинете. На меня самого уже было три нападения, в последнем случае меня спас только твой амулет.

— Ты расследуешь дело сенатора Валерия Итара?

— Не устаю удивляться тому, что ты в курсе всего, — покачал он головой. — Никто из моих коллег не знает, какое дело я веду, а ты знаешь. Но не переживай, твоя помощь мне не нужна. Дело уже закончено, и этот ублюдок ничего не сможет сделать.

— А в чем он обвиняется?

— Ну хоть что-то ты не знаешь! — довольно воскликнул Радеш. — Я не буду вдаваться в детали, они секретны, завтра сам все в газетах прочитаешь. В общем, ему привозили из колоний несовершеннолетних рабынь, и он организовал целую службу досуга для очень богатых педофилов.

— Ничего себе! — пораженно выдохнул я.

— Это полбеды. Он все очень хорошо организовал, и поэтому никто ничего не знал. Но он и сам любил развлекаться с несовершеннолетними туземками, да так, что потом приходилось от трупов избавляться. По телам погибших девочек мы его и вычислили.

— Сукин сын! Пропади хоть один ребенок в окрестностях Райхена, его бы нашли, — тихо произнес я.

— Вот именно. А расследовать пропажи детей из диких деревушек никому и в голову не пришло. Но теперь с этим будет покончено. Дело готово, ему даже со своими деньгами и связями не уйти от правосудия.

— Вот об этом я пришел с тобой поговорить. Радеш, не мог бы ты отложить это дело?

— Почему?

— Так надо.

— Нет, Маэл, подожди. Что значит «отложить дело»? Сколько детей за это время погибнет?

— Нисколько! — горячо сказал я. — Но пожалуйста, Радеш, пойми. Нельзя сейчас трогать Валерия.

— А ты объясни.

— Это политика, ее сложно объяснить.

— Вот именно, Маэл, политика. Я всегда знал, что она тебя погубит. — Радеш с сожалением в глазах покачал головой. — Раньше мне бы пришлось тебя удерживать, чтобы ты лично не убил его.

— Да клянусь тебе, через две недели я сам его убью! Но дай мне эти две недели!!!

— Нет, Маэл, — твердо ответил он. — Ты сам не понимаешь, на кого ты сейчас похож.

— Радеш, ты не можешь меня презирать больше, чем я сам себя презираю…

— Маэл, — перебил меня собеседник, — я тебя не презираю, мне тебя жаль. Зря ты полез в политику. Эта грязь… Завтра дело уйдет в суд. Я бы сделал это сегодня, но сегодня нерабочий день.