Ричард Длинные Руки - монарх - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 11

— Тех тоже казнить?

Я уточнил:

— Если преступники. Господь целые города уничтожал, не особенно вдаваясь, кто больше виноват, а кто меньше!.. Вот у кого размах и решительность, которых так недостает нам, постоянно смягчающим требования к человеку!

Он проговорил в нерешительности:

— Когда народ плодится так живо, то в самом деле чего его жалеть… С другой стороны, заповеди… милосердие…

— Заповеди нам даны на вырост, — пояснил я авторитетно. — Когда-нибудь дорастем и до милосердия. Либо по склонностям своей взрослеющей души, либо по чисто экономическим причинам, что, конечно, вероятнее.

Вошел сэр Норберт, с поклоном, подал два экземпляра договора на плотной веленевой бумаге. Все расписано, осталось только поставить подписи.

— Главное, — сказал я, заканчивая разговор о рыцарственном молодом бароне Джильберте, — род… это как бы один человек.

Рафнсварт и даже Норберт взглянули с некоторым удивлением, это же так понятно, род — это все, пока он живет, живут и все предки, давшие ему начало.

Норберт капнул сургучом, мы с Рафнсвартом закрепили свои подписи личными печатями, и тем самым договор вступил в силу именно с этого момента.

Я пожал руку Рафнсварту.

— Ваше Величество, поздравляю. Теперь все силы нашего Содружества в вашем распоряжении. Ни один враг не посмеет напасть на вас! А если посмеет…

Он улыбнулся.

— Ваше Величество, я думаю больше о выгоде взаимной торговли.

— Это несомненно, — подтвердил я и тоже поулыбался, мы же короли, к тому же кузены, все короли — кузены, хотя это и формальное обращение, но все же заставляет чувствовать нечто родственное и требующее приходить друг другу на помощь, когда взбунтовавшаяся чернь всяких там графов и баронов попытается требовать уступок.

Отец Дитрих, как сообщили священники, сейчас в Штайнфурте, но когда я прибыл туда и сразу же помчался в городской собор, там с удивлением сообщили, что великий инквизитор не появлялся. Еще кто-то подсказал насчет замка графа Робера де Флера, видели, как отец Дитрих подъезжал к воротам.

Арбогастр пронес меня через городские районы легко и красиво, замок графа де Флера, как понимаю, тот краеугольный камень, вокруг которого наросли сперва вспомогательные постройки, а затем начали появляться дома ремесленников, торговцев. А дальше пошло по обычному пути, как возникают даже гигантские города, при виде которого потом никогда не подумаешь, что вот такая величественная столица огромного и могущественного государства началась с одинокого замка рыцаря-разбойника.

Рва и вала нет, как и стены вокруг замка, просто окружающие строения как бы почтительно отступили, давая простор и выказывая уважение. Мощное каменное здание высится посреди небольшой площади, где раньше были укрепления, теперь снесенные и засыпанные, все выглядит красиво и строго.

От массивной двери вниз идут две широкие ступеньки, по обе стороны по стражу. Над входом каменная голова ужасающего льва, но время стерло резкие черты, и теперь это просто старый спокойный зверь. Думаю, и сам хозяин этого замка такой же немолодой…

Стражи вытаращили на меня глаза. Я сказал ласково:

— Узнали, соколики?.. Отец Дитрих здесь?

Оба кивнули, один выпалил:

— Да, Ваше Величество!.. Конечно, Ваше Величество!.. Великий инквизитор изволил прибыть в помещение… там, внизу. Позвольте взять вашего коня?

— Да, — ответил я и, соскочив на землю, поднялся по ступенькам, а второй страж распахнул передо мной дверь, но первым вскочил вовнутрь, конечно, Бобик.

Для инквизиции, понятно, требуется помещение, а лучше всего — хорошо оборудованное для проведения следствия. Вся деятельность инквизиции овеяна жуткой славой. Однако инквизиторы, даже в отдельных и достаточно редких случаях прибегая к пыткам, которые называют не иначе, как зверскими, изуверскими и бесчеловечными, тем не менее практически никогда не калечат допрашиваемого. И когда тот выходит из этих так называемых застенков, он быстро восстанавливает здоровье и ведет обычную жизнь.

Самая стандартная пытка — растягивание на дыбе, что та же самая растяжка для застывших мышц, после нее не бывает дурных последствий. Точно так же от якобы ужасающих прижиганий каленым железом, это прежде всего страшно, так как угли раздувают перед самим допрашиваемым, затем на этих углях накаляют щипцы, крючки, спицы, и только при виде этого зрелища и благодаря нашему богатому воображению можно отречься даже от Бога, не то что от заговорщиков.

Все места ожогов заживают, так же как и после бичевания плетью. Бьют по спине, где много мышц и прочего мяса, и все это выглядит страшно. Но я не средневековый инквизитор, я демократ и гуманист, потому своим ребятам из контрразведки велел не заниматься театральными представлениями, и зажимать в тисках не пальцы, а гениталии. Это и в сотни раз больнее, и ужаснее. После средневекового бичевания на спине останутся только едва заметные шрамики, а после того, как по рецепту из будущего несколько раз саданут сапогом по помидорам, — вообще потеряешь возможность делать детей и ложиться с женщинами.

Так что здесь больше театр, а я отцу Дитриху лучше не стану показывать настоящие комнаты для допроса, устроенные по высшим стандартам демократии и базовых либеральных ценностей, иначе придет в ужас от нашего просвещенного гуманизма и терпимости.

В холле навстречу бросился один из старших слуг.

— Простите… Ой, Ваше Величество! Такая честь, такая честь… Я сейчас позову хозяина…

Я остановил его жестом.

— Не стоит. Я гость, но очень спешащий гость.

— Но, Ваше Величество…

— Отец Дитрих сейчас здесь? — спросил я. — Не беспокойтесь, только навешу великого инквизитора и тут же отбуду. А хозяину передайте мое уважение и благодарность за оказанные отцу Дитриху услуги.

Он сказал послушно:

— Да-да, все как скажете, Ваше Величество!.. Позвольте, провожу?

Я огляделся, Бобика уже не видать, кивнул.

— Да, конечно.

На втором этаже в небольшой комнатке молодой слуга подхватился мне навстречу.

— Простите, вы… Ох, Ваше Величество, свет в глаза, я вас не узнал!

— Я есмь свет, — пробормотал я. — Еще какой…

Он посмотрел несколько странно. Я запоздало вспомнил, что так говорил Люцифер, имя которого значит «Светоносный», но лишь развел руками, мол, шутю, а он торопливо забежал вперед и распахнул дверь кабинета.

Отец Дитрих неторопливо пишет длинным белым пером на листе бумаги, время от времени осторожно обмакивая заостренный кончик в массивную чернильницу из темно-зеленого малахита.

Я быстро вошел, поклонился.

— Отец Дитрих…