Бриллиант в мешке - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Винер cтр.№ 35

И сразу мозги закрутились, что ей говорить.

А она кулак откроет – и закроет, откроет – и закроет.

Он, он!

Красный мой фонарик прекрасный, знаменитый Красный Адамант! Чистый и блестящий, словно и не побывал в системе канализации.

Я руку протянул – она отдернула. И заливается своим несдержанным хохотом, даже больные на соседних кроватях зашевелились, там их еще двое.

– Тише ты, – говорю. – Дай сюда!

Она кулак открыла, но руку в сторону отвела, мне не достать. Давится своим хихиканьем и бормочет:

– И ради этого… ради этой побрякушки… ты в говне копался! Коврик раздирал!

– Дай, – говорю, – дай сюда!

Она камушком у меня перед глазами поигрывает, но не дает и говорит:

– А ты мне за это что? Я сантехнику знаешь сколько заплатила!

Сантехнику! Сантехника вызывала! Хочу сказать ей, мол, заплачу, сколько хочешь, но вместо этого делаю улыбку и говорю:

– А я тебя за это поцелую.

– Ишь ты, какой щедрый, – говорит. – Нужны мне твои поцелуи.

– Ну, что другое, что тебе нужно. За мной не пропадет.

– Ладно, – говорит – насчет чего другого посмотрим. Только потому и отдаю, что ты раненый лежишь, а то бы ты у меня поплясал. На. Это что, стекло или пластик такой тяжелый?

Я взял, разглядывать при ней не стал, положил под подушку.

– Бриллиант, – говорю.

– А, ну, тогда понятно, – смеется. – Тогда конечно. Что же ты плохо искал-то свой бриллиант? У меня там в туалете такая пробка была, давно, видно, копилась, а вчера весь коридор залило. Покопался бы поглубже и нашел бы.

Вон как все просто оказалось. Действительно, я тогда преждевременно отступился. Но кто же знал про ее пробку! Я уверен был, что прямо в трубу ушло. И она не давала, силой вытащила меня из туалета.

– Нет, правда, чем тебе эта стекляшка так дорога? – спрашивает.

– Говорю же, бриллиант.

– Нет, серьезно. И зачем она в коврике оказалась?

– А это уж мой секрет. Тебе все знать надо?

– Надо, не надо, а скажи. Скажи, а то…

– А то – что?

– А то, что обратно отниму.

Я руку под подушку сунул, камушек зажал, но вижу, что смех смехом, а ведь отнимет у беспомощного запросто, и начинаю ей плести:

– Это мой… – хотел сказать «амулет», но не знаю слова и сказал по-здешнему: – Моя камея.

Они здесь камеями этими очень увлекаются, особенно восточные, но только «камея» у них совсем не то, что у нас, не головка вырезанная на колечке, а бумажка со словами, или ниточка, или какой-нибудь мелкий предмет на шею вешать, над которым большой раввин пошептал, и они это держат на счастье, или от болезни, или для исполнения желания и очень в это верят, прямо как дикие африканские племена, короче, именно что амулет.

Она так и встрепенулась.

– Камея? – говорит. – От кого? Кто благословлял?

– Ты не знаешь, – говорю, – еще в России.

– Вон у вас какие в России камеи… Значит, у вас там и раввины есть?

– В России все есть.

– Наверное, не настоящие все же, – говорит. – А от чего она помогает, твоя камея? И в коврик ты ее заплел, с какой целью, а? – И хихикает игриво. – Говори, от чего она помогает! От сглаза, что ли?

– Да, от сглаза…

– Или… – опять хихикает, – приворотная? Что я в этих камеях понимаю?

Ляпнул сдуру:

– Ну да, и приворотная.

Сообразил, что зря, но поздно.

Улыбается, хотя уже и не так весело, и спрашивает:

– И кого же ты хотел приворожить?

Тут бы в самый раз сказать – тебя, но никак невозможно, не сходится, почему отнять хотел. А выдумывать сил уже нет.

– Ты, – говорю, – просто ошибочно взяла чужой коврик.

– Чужой? – улыбка у нее стала совсем кривая. – Для кого же ты этот коврик делал?

– Была такая просьба, коврик на подушку.

– На подушку? Чья же это просьба была?

Устал я от этой мороки невозможно, изворачиваться все время, и бедро от всех пертурбаций мозжит со страшной силой.

– Ну, не все ли тебе равно… – говорю, – Кармела, ты меня прости, я очень устал.

Но ее разве остановишь?

– Это, – говорит, – от женщины была просьба. А ты камею туда засадил. Чтоб поближе к голове. У тебя, значит, еще женщина есть? Ирис какая-то?

Очень мне хотелось отвязаться, и говорю шуткой:

– При чем тут Ирис? Ясно, что есть женщина. Это всем известно.

– А! – говорит и как будто обрадовалась. – Татьяна то есть? Это она просила коврик?

– Ну да, – говорю.

– И ты решил ее покрепче приворожить? Так я и знала! Значит, правильно я догадывалась! С первого же раза почувствовала, что у вас с ней не в порядке. То-то ты на меня так тогда накинулся. И теперь вон тоже – ты в больнице, а ее при тебе нет.

Я уж не стал ей напоминать, кто на кого накинулся. А тут как раз пришли меня к капельнице подключать и переодевать в халат с разрезом сзади, она меня в лобик поцеловала и ушла.

Уфф! Слава тебе Господи, развязался. Сказала, забежит после работы, но теперь легче. Все разъяснено, никаких недоразумений, никаких подозрений. Правда, обиделась.

А глупая все-таки баба. Все внимание на постель да на любовь, а серьезное, что у нее под самым носом – и в руках держала и даже с мылом мыла, но не увидела. На мое счастье.

Жаль только, Татьяну приплел. Словно я за этот камушек свою Татьяну чужой бабе продал. Хотя какую там свою, она сама меня чужому мужику продала, и вообще ни за что.

Но как приятно камушек мой красненький в руке держать! Я руку под подушку засунул, держу его, поглаживаю, и то ли и вправду сила в нем какая-то есть, то ли под действием лекарства, но успокоился я быстро, как бы даже забыл всю актуальность, и мысли потекли совсем посторонние, несущественные и легкие, вот как я раньше описывал.

Да. Расквасило меня неслабо.

Словно я вообще не я стал. То есть в полном сознании, но как бы отделился и смотрю на себя снаружи. И боль тоже – чувствую, что у меня болит, и сильно, а мне все равно, как будто бы и не у меня. И я эту боль снаружи рассматриваю и констатирую, как она красным пульсом бьется и трассирующими пулями по всему правому боку вниз и вверх стреляет, а мне хоть бы что.

Сын пришел, я его едва-едва рукой сообразил поприветствовать. Вижу, вот мой сын Алексей и говорит что-то, ну, хорошо, а отвечать даже в голову не приходит.