Нецензурное убийство - читать онлайн книгу. Автор: Марчин Вроньский cтр.№ 8

— Ну как это так? Я не понимаю. — Томашчик нервически поправил очки.

— А тебе понимать и не надо, — пожал плечами Зыга. — Не твое дело. Собираемся, а то Биндер остынет.

* * *

Томашчик, ни слова не говоря, вышел из кабинета начальника следственного отдела. Зыга слышал, как он в ярости шагает по коридору, потом хлопнула дверь комнаты политических агентов. Крафт из-за своего стола растерянно посмотрел на Мачеевского.

— Тебе не следовало при мне на него гавкать, — сказал он. — Он тебе этого не забудет.

— Пусть скажет спасибо, что не при Зельном. А тянуло меня, Генек, ой, тянуло.

Если честно, Зыга слегка раскаивался, что сдали нервы. Но не мог он больше терпеть — Томашчик хозяйничал так, будто это он руководит расследованием. А когда еще вдобавок пригрозился, что пойдет на прием к Собочинскому, Мачеевский посоветовал ему позвонить министру и на всякий случай еще в пожарную охрану.

Естественно, речь зашла о Закшевском. Потом об остальных редакторах «Нашего знамени», которых Зыга приказал отпустить после допроса. Под конец снова вернулись к главному редактору. Томашчик упорствовал, что, сбежав, революционный поэт признал свою вину. Мачеевский даже не пытался объяснять, что, задержав его, они только выставят себя на посмешище. И тем более не хотел открывать, что завербовал Закшевского, потому что раздухарившийся Томашчик рвался бы использовать его в собственных целях. И неизбежно спалил бы информатора.

— Не бойся, Генек. — подмигнул Зыга заместителю. — Как только меня выгонят, тебя повысят.

— Можно уже, пан начальник? — Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Зельный.

Мачеевский кивнул. Зельный вошел первым, развернул стул спинкой вперед и уселся на нем, как видел в каком-то фильме, откинув полы пальто и демонстрируя галстук. Фалневич занял место в углу рядом с обшарпанным шкафом, где хранились дела; два унылых агента — Вилчек и Гжевич — встали, прислонившись к стене.

— Ну, — начал инструктаж Зыга, — младший комиссар Томашчик пишет рапорт, а значит, у нас есть немного спокойного времени. Старший участковый Гжевич — самый младший, начинает.

— Есть. — Полицейский вынул блокнот. — Я, старший сержант Вилчек, Ковальский и Марчак опросили всех соседей убитого по дому. Никаких новых фактов. К нему часто приходили его сотрудники. Это были краткие визиты, званых приемов он не устраивал. У нас имеются словесные портреты и несколько фамилий: ведущие редакторы «Голоса Люблина» и давние партийные приятели. Мы с Вилчеком забрали бумаги убитого, они в хранилище, только что привезли. Бумаг было много, мы наняли извозчика. Злотый двадцать, пан комиссар.

— Я вам что, банк? Надо было взять в помощь рядового полицейского. Обернулись бы максимум за два захода. А впрочем, вы переплатили, надо было поторговаться. У нас есть какие-нибудь средства на фанаберии агента Гжевича? — спросил Мачеевский Крафта.

Заместитель только руками развел.

— Нет, — закрыл тему Зыга. — А из пустого даже я вам не налью. Дальше.

— Ковальский и Марчак, — поникшим голосом продолжал полицейский, — ходили расспрашивать знакомых убитого. Не всех застали по адресам. Это пока все, пан комиссар.

— Старший сержант Вилчек? — Мачеевский направил вечное перо на очередного агента.

— Тоже ничего интересного, пан начальник. — Сыщик на минуту отклеился от стены. — Подробности сейчас внесем в рапорт. — Он глянул в свой блокнот. — Ага, дворник показал, что ворота были заперты, но первое — такой замок можно гвоздем открыть, и второе — имеется проход из соседнего двора. Может, что-то будет в этих бумагах, но их все и за сто лет не просмотришь.

— Ладно, — усмехнулся Зыга. — A Фалневич?

— По поручению комиссара Крафта я был в редакции. Сторож меня пустил, потом подъехал редактор… как его там… редактор Алойзий Павлик. Я хотел обыскать помещение, но мы не получили разрешения прокурора.

— Разумеется, и не получите, — проворчал Мачеевский. — Сразу бы прошел слух, что это политическая провокация. Вы на это надеялись, комиссар Крафт?

— Попытаться стоило, — пожал плечами заместитель.

— Мы обыскали только письменный стол редактора Биндера. За его содержимым были направлены два полицейских. Они должны бы уже вернуться.

— Учитесь, вот как надо работать. — Зыга сурово посмотрел на Гжевича. — Пан Крафт?

— Врач констатировал, что смерть наступила под утро. В три, возможно, в четыре. Умер от удара по голове тупым предметом, остальные травмы нанесены после смерти. Вскрытие завтра. До вечера в нашем распоряжении будут еще четыре агента. Предлагаю, чтобы они сменили остальных и попытались связаться со знакомыми Биндера: редакторами и сотрудниками газеты, людьми, упомянутыми в календаре и адресной книге, начиная с самых последних записей. Мотивы… ну, пожалуй, все-таки политические, — рискнул заместитель.

— Не приведи Господь! — Мачеевский поднял руку. — Что угодно, только не политические. Фалневич, Вилчек, Гжевич — домой отсыпаться. Завтра с самого утра явиться ко мне. Как вернутся Ковальский и Марчак, то же самое. Знакомых спрашивать, не было ли им что-то известно о планах Биндера на вечер перед смертью. Долги, личный враг, соперник, обманутая любовница… Я бы пока искал что-то такое. Не важно, что убитый был образцом мещанских добродетелей. Спрашивать вежливо и соболезновать. С политическими шпиками, тоже нашими, не брататься и не болтать. От Томашчика удирать. Да, Фалневич и Гжевич, завтра прямо с утра мне понадобится архив номеров «Голоса» за этот год. Посмотрим, с кем он перецапался. Всё. Комиссар Крафт, вы передадите инструкции Ковальскому и Марчаку.

— Конечно. — Заместитель закрыл блокнот. — Как нам быть с более ранними делами? На понедельник назначен допрос кладовщиков по делу о взломе на бойне. В полдень заканчивается сорок восемь часов задержания Вирша, разбой с применением.

— Разбой? Дело нехитрое, как раз для рядовых из комиссариата. Подгоните их, пускай поработают. Кладовщики пару дней подождут, им от этого хуже не будет.

— Ну а мне что делать, пан начальник? — спросил Зельный, пригладив волосы.

— А ты прогуляешься по борделям, поспрашиваешь, — сказал младший комиссар и тут же перешел на официальный тон: — Только не говорите, что вы для этого задания не подходите!

При виде того, как разинул рот Зельный, даже Гжевич, которого ударили по карману, не сумел сдержать смех.

* * *

Вечер для ноября был вполне приятный. По крайней мере, был бы, если б не мертвый Биндер с утра и живой Томашчик днем. Мачеевский неспешно шел по улице Зеленой, параллельной помпезному Краковскому Предместью, минуя обшарпанные подворотни тех самых домов, которые с фасада выставляли сияющие витрины магазинов и соблазнительные вывески ресторанов. Зыга шагал, сунув руки в карманы, с папиросой в зубах.

Проходя мимо бывшей православной церкви, а ныне костела миссионеров, в котором уже послезавтра его ждала добровольно-принудительная месса для полицейских, он на минуту поднял взгляд на небо. Звезд не было, но сквозь тучи проглядывала луна. Был третий день после полнолуния, а потому никакие астральные флюиды не могли бы объяснить чудовищного убийства в квартире Романа Биндера, если бы Зыга верил в подобные вещи. Однако он не был скучающей вдовой, чтобы угодить в когти спиритизма или астрологии. Факт, он был вдовцом, как и Биндер, но отнюдь не скучающим. Детей, которых надо нянчить, ни своих, ни чужих, у него не было, а два месяца назад он завязал многообещающее знакомство с панной Ружей, медсестрой из Больничной кассы с Ипотечной. Вполне, впрочем, современной и эмансипированной, жаль только, что он не мог пригласить ее к себе. Не выходило; его развалюха на Иезуитских Рурах скорее напоминала пьяный притон, чем дом полицейского офицера.