Мутабор - читать онлайн книгу. Автор: Ильдар Абузяров cтр.№ 74

Первое, что бросилось в глаза в шахматном клубе, – это отсутствие картины «Дворяне играют в шахматы». Эту картину шахматному клубу подарил наркомпром после революции, на ней два дворянина сражались в шахматной битве.

В целом в здании мало что изменилось. Обновили лестницу, ведущую на второй этаж, да основной зал, где ранее проходили богослужения. Позже здесь к скамьям прибавились еще и шахматные столы. И до сих пор жертву, в виде деревянных слонов и ферзей, приносят совсем другим богам.

– Скажите, пожалуйста, – не выдержав, обратился Бабенко к проходившему мимо директору клуба, – а где картина?

– Какая картина? – изумился директор. – У нас все картины на месте.

«Что за бред», – подумал Бабенко.

– Ну, как же? Была картина «Дворяне играют в шахматы».

– Нет, у нас как и висела, так и висит картина основателя клуба Чигорина. И никакой другой картины не было. По крайней мере, я не припомню. А вы собственно кто такой?

– Я журналист газеты «Культура», – нашелся Бабенко, забыв, что такую газету прикрыли, – вот хотел написать статью об этой картине.

Позже в задушевной беседе с работниками шахматного клуба Бабенко выяснил, что картина пропала во время ремонта.

– И вы не подали заявление в милицию?!

– А мы поздно спохватились и не знали даты пропажи. Ремонт длился долго, и все это время картина была прижата к стене. А когда завалы разобрали, обнаружили одну лишь раму.

– Но это же достояние города! И о чем директор думает?

– Директор считает, что никакой картины не пропадало. Он даже готов судиться если что!

– Это я уже понял. Но вы-то куда смотрите? Вы, старые работники?

– А мы что можем сделать?

– У меня все нормально, – позвонил Бабенко КГБ после разговора с работниками шахматного клуба. – А вот что касается национального достояния, то из последнего шахматного клуба пропала картина.

– Какая картина? – не понял Бабушкин.

– Та что висела над центральной лестницей в бывшей французской церкви.

– Ладно, возьму на заметку картину.

– Ты лучше клуб возьми на заметку. Пока он еще не пропал, последний шахматный клуб города. А то пикета от Каспарова вам не избежать.

– Недвижимость в центре города – это не наша компетенция. За клуб мы не отвечаем.

– А за что вы вообще сейчас отвечаете? Помнишь советские времена, когда КГБ помогало нашим гроссмейстерам?

– Помню, – вздохнул генерал Бабушкин. – У нас в стране что было основными достижениями? Правильно, шахматы, балет и космос. Вот на них и работала вся страна, не исключая спецслужбы.

«Кругом мошенничество и надувательство», – думал Бабенко, стоя у входа в вагон за тридцать пять минут до отправления поезда и за пять минут до посадки. Он вошел в вагон первым, бросил свой саквояж в купе и встал у противоположного нечетного пути. Благо перрон на Московском вокзале достаточно широк для прохода, а окна выходили на платформу.

Стоя на своем посту, он видел, как девушка в кроссовках и плаще, в больших темных очках и пепельном парике прошла в вагон.

«А вот и птичка пожаловала в клетку», – заводя будильник на мобильнике, отправился к себе в СВ Федор Сергеевич.

Заперев дверь, Бабенко надел наушники и приложил к стене жучок. Установив через подслушивающее устройство, что девушка поспешила улечься спать сразу после проверки билетов, Бабенко тоже было засобирался в постель, но понял, что быстро ему не уснуть.

Выйдя в коридор вагона, со стаканом чая, он долго смотрел в окно. Полуразрушенные корпуса заводов, незасеянные поля. Бабенко принадлежал к последнему поколению, которое застало большую стройку. К последнему свободному поколению, которое ход времени хочет зачеркнуть, стереть, выкинуть из истории.

Открыв окно, Бабенко высунул лицо в ночь. Лягушка в стакане с водой затрепыхала, взбивая чай лапками-уголками.

Даже безжизненный пакетик барахтается, хочет выжить. А инфраструктура за окном безмолвно ожидает своего полного разрушения.

Вернувшись в купе, Бабенко включил радио, чтобы послушать новости. Все они были связаны с прошедшими выборами в Кашеваре.

– А ну, расступись, – лязгнул грубым языком-засовом дежурный после того, как гайдамаки ударами загнали всех заключенных в пятый угол. – Номер тринадцать – на выход.

Толпа рассеялась, и Саур Хайбула вежливо помог Омару подняться с пола. С жалостью взглянув на сокамерников, Омар переступил порог и чуть было не оказался сбитым снова, на этот раз потоком не спертого, а вольного воздуха. По крайней мере, толчок в нос и грудь был весьма увесистый.

– Куда вы меня ведете? – спросил Омар у охранника, сопровождавшего его по темному длинному коридору.

– К вам гость, – усмехнулся охранник.

«Как, неужели это сам консул? – мелькнула мысль о чудесном спасении, пока его вели через крытый рабицей внутренний дворик, а затем по лабиринту внутренних галерей. – А может, это приехала Гюляр?»

Каково же было удивление Омара, когда он в комнате для свиданий, она же комната для сновидений о воле, увидел, как всегда, ухоженного и опрятного Гураба-ходжу.

– Вы себя хорошо чувствуете? – вежливо поинтересовался министр, будто не видел синяков и кровоподтеков на лице Омара.

– За что меня посадили? – огрызнулся Омар. – Вы ведь знаете, что я ни в чем не виноват.

– Откуда же мне знать? – развел руками Гураб-ходжа. – Вам, должно быть, виднее. Хотя подождите, вот в вашем личном деле написано, что вас обвиняют в контрабанде национального достояния, в покушении на религиозные святыни: редкие книги и редкие виды фауны и флоры. В общем, целый гербарий преступлений, который очень попахивает розами, тюльпанами, апельсинами и другими цветными революциями.

– В чем меня обвиняют? – не понял Омар. – В собирании гербария?

– А еще, – продолжил Гураб-ходжа зачитывать личное дело, – в поисках клада без законного разрешения, в чернокопательстве, в некрофилии, за которое вам самое место в зиндане, впрочем, как и всем остальным его обитателям.

– В чернокопательстве?

– А чему вы так удивляетесь? Вспомните, где вас нашли? Люди видели, как вы спали на месте преступления – у могилы Буль-Буля Вали в парке. К тому же попытка спрятать в подушке ценные перья лебедя! А это уже будет посерьезнее некрофилии. Так что вам, дружок, предъявлено обвинение в браконьерстве и убийстве редких пород птиц.

– Да я просто делал себе углубление для ночлега, – оправдывался перед Гурабом-ходжой Омар по инерции, хотя понимал, что это не имеет смысла. – Ковырял, чтобы проверить, нет ли там муравейника.