Агробление по-олбански - читать онлайн книгу. Автор: Ильдар Абузяров cтр.№ 69

Мы все аж переглянулись, мол, кто начнет первым. Попытает счастья. Эрик тут же потупил взор, Рауль начал что-то напевать под нос, Жан стал слишком серьезным, будто перед бурей. Сосредоточил взгляд.

Я по старинке взглянул на Эрика и тут увидел, как через весь вагон движется рыжий. Выискивает жертву, а сам держится за сердце и шатается.

Родилась маленькая надежда: а вдруг рыжий по пьяни не заметит? Но где там. Поезд качнуло, и рыжий плюхнулся прямо рядом с нашей красавицей. На следующем переезде они уже мило болтали.

А что мы? Мы – четверо здоровых симпатичных мужиков. И ничего не смогли предпринять. Мы были сломлены и опозорены, сломлены любовью к Александре и Оксане и опозорены беспомощностью. Я чувствовал, как трясет Жана от обиды. Но что он мог поделать?..

Решил не смотреть на рыжего. Ревность и обида. Когда-то Эрик вот также подкатил к моей жене, теперь он сломлен. Бесцветные глаза пытаются поймать свое отражение в ходуном заходившем стекле.

В спортзал пришли в плохом настроении и вдобавок без женщин.

В теннис играли пара на пару.

– Накатиками или подрезками? – встал в стойку Жан.

– Мячик слишком быстрый, – сказал Эрик, – я не успеваю за ним.

– Что такое яйца? – спросил Рауль, когда мы доиграли до 20:20.

Затем играли один на один.

– Маленькую или большую? – спросил Жан.

– До одиннадцати, – сказал я.

– Точь-в-точь как у Александры, – заметил Рауль, – до одиннадцати.

– Накатиками или подрезками? – спросил Жан.

– Подкатиками и кручеными. – Рауль даже в теннис играл как в футбол.

– А знаешь, Жан, когда ты встаешь в стойку, мне кажется, ты хочешь порвать мне пасть, – загадочно улыбнулся Эрик.

У нас, в отличие от Жана с Раулем, борьба была упорной. Эрик не успевал за шариком, а я не попадал по столу. Но сила-то точно была на моей стороне. Очень хотелось победить. Не в шахматы, так в теннис. Не мытьем, так накатиками.

Очень старался. Но проиграл. Не попал от усердия по столу в решающий момент.

– О чем ты там мечтаешь? – возмутился Жан.

– Хочу написать роман о Стамбуле. Представляешь, автостанция Стамбула в районе Кадыкей называется «Гарем». Приезжаешь в Стамбул и сразу в гареме.

– А знаешь, мне нравится Стамбул, – заметил Эрик.

– Нельзя во время игры думать о гареме, – заметил Рауль.

– Вот! – поднял палец к небу Рауль, считывая со стены. – Обратите внимание: «Настольный теннис – это сказочное удовольствие играть в кругу своих друзей, и титанический труд, если хочешь стать чемпионом».

– Хорошо сказано!

– Красивый розыгрыш.

Постепенно игра налаживалась. Стали получаться умопомрачительные сейвы. Сейвы, доведенные до автоматизма. Пинг-понг – пинг-понг-пинг-понг.

Начал чувствовать себя кинг-конгом тенниса. Это как в той сказке. Был бы теннис большим, чувствовал бы себя Гулливером в Стране великанов, а так – наоборот.

Жалко, меня не видит Оксана. Вот бы она гордилась мной, как, должно быть, Роксана гордилась своим мужем Александром Македонским, хотя он никогда и не спал с ней. Тоже мне, великий полководец прошлого. Но ему все равно было легче, чем мне. Освоил одну манеру ведения боя – фалангой, отточил ее до совершенства и прошагал в таком построении полмира. Или, например, взять Крестовые походы. Тевтонские псы-рыцари с упорством, достойным лучшего применения, наступали на позиции соперника устрашающим клином-«свиньей», а их потомок прусский король Фридрих Великий раз за разом применял свою знаменитую «косую атаку». А в теннисе – тут тебе и клин, и косой, и если надо – то всей фалангой. Ракеткой машешь, словно крестом себя осеняешь, подобно тевтонскому рыцарю.

Теннисный шарик на секунду повис на краю сетки, словно солнце на линии горизонта.

– Откуда ты так хорошо знаешь Стамбул? – спросил меня Жан.

– На госэкзамене отвечал на вопрос «Османская империя в четырнадцатом – шестнадцатом веках». Мне какая-то девчонка дала списать.

– Кто же?

Листы из тетради

Однажды я в метро сел напротив женщины с ребенком. Это было нечто, сказочные ощущения. Будто между нами существует какая-то связь тайная. Ребенок мне подмигивал двумя глазами, протягивал свои игрушки. А женщина только улыбалась и отводила глаза. Обручального кольца у нее на пальце не было. А что такое обручальное кольцо – та же игрушка. А вот смущенный взгляд в тот момент, когда я дотронулся до ее руки, и это чувство, будто ты отец еще до секса.

Наигравшись друг с другом, начали искать новых партнеров. Я остановил свой выбор на молодой девице.

– Сыграем? – предложил я.

– Только на деньги.

– Давай на глоток воды, – я протянул бутыль с минеральной водой.

– Договорились.

Первую партию проиграл вчистую – 21:1. Девушка пила жадно, запрокинув голову. Подбородок ходил вверх-вниз, губы вперед-назад, а глаза по кругу. По губам и по шее тек ручеек из волос и минералки. В жизни не видел такого чудного стриптиза. В следующей партии старался, как мог, чтоб побольше вымотать соперницу, чтоб она пила захлебываясь, чтоб глаза крутились в разные стороны – по часовой и против часовой.

– Кто выигрывает? – подошел к нам Жан.

– Дружба, – ответила напарница-соперница.

– А может, все-таки любовь? – с надеждой заглянул я ей в глаза.

Когда вышли на улицу, мне показалось, что заходящее солнце и небо похожи на белоснежный подбородок моей теннисистки и ее пухлые ярко-красные губы.

В Сараево, на могиле Жоржика они решали, куда ехать дальше. Гадали – любит? не любит? плюнет? поцелует? к сердцу прижмет? к черту пошлет? крепко обымет? повыше подымет? в воду макнет? вынет и вернет? – на ромашках и других цветах палисадника. Всё равно ромашке с кем рядом стоять, всё равно ромашке чьи ласки принимать.

– Я предлагаю в Италию, – предложил Порошкански. – Там климат такой же, как в Албании. Говорят, там беженцев неплохо встречают.

– А я в Турцию всегда мечтал съездить, – вдруг выдал Эфлисон, – потому что турки это те же греки. Вот увидите, у них завтра тоже банки штурмовать начнут.

– Да ну этот Стамбул, – сказал Порошкански, – сейчас немодно жить в мегаполисах. Шумно, дышать нечем.

– Стамбул еще в те времена, когда он был Константинополем, называли мегаполисом.

В нем жило несколько сот тысяч жителей и были не редкостью многоэтажные дома. «Не могу я сдать города, ибо он суть империя», – говорил султану Фатиху Завоевателю император Константин Драгаш. Где, как не в столице мира, обитать Большой Женщине?