Икарова железа - читать онлайн книгу. Автор: Анна Старобинец cтр.№ 7

Игорь не обижался. Шутливо таращил глаза, вывешивал мягкий язык, страшным голосом шепелявил:

– Я зомби, я зомби…

Зайцу не нравилось. Взбесился, ушел.

Среди ночи вернулся в крови и пьяный.

– Доигрались! – ахнула Гуля.

Разговор завела исподволь, издалека. В том духе, что с ребенком творится неладное. Переходный возраст. Опасно. И, может быть, все же… нам стоит подумать… о плановой… ну…

Боялась закончить. Боялась реакции.

А реакция была замечательная.

– Оперировать обязательно, – сам сказал! – А то мало ли. С железой неспокойно. Тем более, в его возрасте.

Записали на через два дня. Сообщили похмельному Зайцу.

И тут началось.

Визжал, бился: не хочу операцию! Пытался, прямо голым, сбежать. Куда-то звонил, кого-то просил, за ножи и вилки хватался. О боже, господи, да они ведь совсем его, совсем запустили… И как давно он в таком состоянии?.. Повезло еще, что жив до сих пор. Нет, время не ждет. Удалять, срочно, срочно!.. Перезаписали прямо на завтра.

На ночь Зайца пришлось запереть в его комнате. Жестоко – во благо. Потому что он был не в себе и мог преспокойно сбежать, неизвестно куда, в ночь.

Она страшно устала. Мешки под глазами.

– Ты иди, поспи, – сказал Игорь.

Она пошла. С ног валилась.

Он сидел в гостиной, включил ноутбук, поехал в социо-путешествие в Африку. Заяц бился в дверь – его комната была смежная – и орал, что нужно в сортир.

– Там горшок у тебя, – сказал Игорь.

Он порылся в останках древних людей гоминид, побродил-погулял, ткнул в Вельвичию, эндемик пустыни Намиб.

отращивает два гигантских листа всю свою жизнь (более 1000 лет) – объяснило социо.

корни уходят на глубину до 3 м; растение способно выжить в сухих условиях, используя росу и туман как источник влаги

– Открой дверь! – орал Заяц. – Открой, открой, открой дверь!

Вельвичия понравилась Игорю. Она была похожа на морковку с двумя длинными зелеными ушами.

– …Не откроешь – я в окно выпрыгну!

…Игорь смотрел, как берберские женщины ткут цветные ковры… Манипуляция.

– …Клянусь, выпрыгну!

Примитивная манипуляция…

В Зайцевой комнате с треском распахнулось окно; коротко икнул колокольчик. Потом все затихло.

Дверь нельзя открывать, решил Игорь. Откроешь – он еще убежит. Ведь вряд ли выпрыгнул. Скорее всего, притаился. Ждет, что открою. Сейчас опять завопит.

Но Заяц больше не завопил.

Проверить надо бы, – думал Игорь. – Но в гостиной балкон не на ту сторону, не увижу. На улицу придется идти. На улице холодно. Одеваться, застегиваться, спускаться, обходить здание… Лень и холодно.

Решил не идти.

Ведь Заяц, скорее всего, просто спал…

Все Хотят Попасть в Сити…

…Неоновые слова на фасаде напротив горят так ярко, что больно смотреть. Можно заслониться от них жалюзи, но это не помогает. Потому что, когда я закрываю глаза, я вижу эти слова, отпечатавшиеся на моей сетчатке, выжженные красным по черному на обратной стороне моих век: «Все хотят попасть в Сити. Не всем удается. Тебе удалось».

По ночам я почти не сплю. Слишком душно, слишком шумно, слишком светло. И зудит вся кожа. Через порванную москитную сетку пролезают полупрозрачные мошки. Насосавшись крови, они становятся темно-багровыми. Если их убиваешь, они лопаются, как волчьи ягоды. На стене остаются бесформенные бурые пятна.

Жалюзи неисправны, невозможно задернуть их плотно. Через грязные стекла, через длинные щели на месте отломанных пластин жалюзи этот город сочится в комнату ядовитым жирным сиянием. Он выкладывает блестящие сальные полоски на стенах и простыне, на подушке, на моем лице. Он грохочет музыкой, ревет моторами и сиренами пожарных машин. Очень много пожарных машин, днем и ночью – интересно, зачем? Я ни разу не видел в Сити пожара. Но они постоянно курсируют по улицам города, завывая и вращая горящими циклопьими зенками, создавая ощущение близкой беды. Жалюзи отвечают сиренам жестяным перезвоном.

По ночам я рассматриваю сияющие полоски на стенах и страшно чешусь. Укусы мошек похожи на следы от засосов.

Это город присосался ко мне и целует своим жадным, испачканным в крови хоботком.

Пока рядом со мной была Саша, я переносил это легче. Она целовала меня поверх поцелуев Сити. Целовала укусы, чтобы они меньше зудели. Но теперь ее нет.

Все хотят попасть в Сити. Трудоустроиться, эмигрировать, приехать в тур на уик-энд, принять участие в культурной программе, выиграть Сити-купон, лететь транзитом, уснуть в аэропорту и пропустить самолет, остаться навсегда нелегалом, делать деньги, копаться в мусоре, жрать бифштексы, жрать падаль, жить в небоскребе с видом на Великие башни, ночевать под мостом. Как угодно – лишь бы попасть. Хотя бы на время стать ситизэном, стать частью народа Сити, состоящего исключительно из приезжих, в том или ином поколении (да, я знаю, есть еще пять процентов коренного населения, их суровые ястребиные лица можно видеть в Великом кино, но на улицах города их не встретишь). Все хотят. Я тоже хотел. И Саша хотела.

По ночам я лежу и думаю – там, дома, на другой стороне планеты, художники по-прежнему продают картины с изображением Сити на разбитой мощеной площади нашего убогого города. «Сити днем» – подвесные мосты в золотистом коконе солнца; «Сити ночью» – огни машин и неоновые скелеты высоток во тьме. Наивные. Они ни разу не видели Сити. Я-то знаю, какие здесь дни: все мосты, все улицы и площади облеплены ситизэнами, ленивыми и прожорливыми, как личинки стрекоз, а гигантские башни всегда заслоняют солнце. И я знаю, какие здесь ночи: они светлее, чем дни. Той спокойной и непроницаемой тьмы, что малюют наши художники на картинах, в Великом городе не бывает… Сияющие слоганы, неоновые заклятия повсюду. «Ты не обязан жить в Сити. Но если ты живешь в Сити, ты обязан быть счастлив». «Великий город: толерантен к твоим богам, взыскателен к твоей обуви». Этот город не рекламирует себя, он собой упивается.

…А там поэты по-прежнему пишут про Сити томительные верлибры. Там писатели отправляют героев, лирических и не очень, на улицы Великого города. Там студенты изучают «образ Сити» в творчестве классиков. Там философы рассуждают о роли Сити в истории. Там политики и экономисты рассуждают о роли Сити в финансовом кризисе. И ни у кого из них в паспорте нет действующей визы Сити, а тем более вида на жительство.

У меня пока есть.

Молодые режиссеры снимают про Сити кино на киностудиях в Праге или Мумбаи. Там, дома, мы не смотрели молодых режиссеров, мы смотрели сериалы, произведенные в Сити. В основном они были сделаны в павильонах – говорящие головы, бесконечные диалоги, снятые обычной «восьмеркой». Но мы ждали, что промелькнет в каком-нибудь кадре Великий город. И мы слушали диалоги без перевода – учили язык, ловили сленговые Сити-словечки, чтобы потом использовать их в социальных сетях…