Не верю в доброту братвы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 35

– Вот это уже другой разговор… – засуетился Густав.

– Сокола?

– Его… Скользкий тип.

– И не говори.

– Хорошо ты ему втащил.

– Да уж, было разок.

– Он и на тебя зуб точит.

– Ну да, ну да…

– Значит, берешься?

– Ну, если заточку дашь, прямо сейчас его и сделаю. А чего тянуть?

– Вот и я о том же.

Густав выдернул из-за голенища «прохоря» остро заточенный прут с рукоятью из изоленты, протянул Глебу.

– Да погоди ты, люди вокруг.

Глеб взял его за правую руку, будто для того, чтобы спрятать заточку от посторонних глаз, стал опускать ее вниз к сапогу и вдруг с силой ударил по кулаку, в котором она была зажата.

Он не жаждал крови, напротив, ему это ни к чему. Именно поэтому и приговорил Густава. Эта сволочь хотела взять его на дешевый шантаж, и если бы он купился один раз, то рано или поздно последовал бы другой. А у Густава намечались большие проблемы с лагерной администрацией, и он мог натравить Глеба на кого-нибудь из ментов. Да и «смотрящий» по зоне стал смотреть на Густава косо, как бы Глебу не пришлось решать и эту проблему.

Он согласился «исполнить» Сокола, чтобы сбить Густава с толку, выиграть время и нанести спасительный для себя удар. Но вдруг оказалось, что Густава можно было убить прямо сейчас. Слишком уж неудачно для себя он вытащил заточку, и Глеб смог повернуть это оружие против него…

Ударом по кулаку он загнал заточку в печень приговоренного и тут же соскочил с бревен так, что они мгновенно обрушились, придавив умирающего Густава.

– Твою мать! – заорал Глеб. – Он же сам себя пырнул!

Со стороны именно так все и выглядело. Густав достал заточку, в это время бревна посыпались вниз, и он упал, случайно проткнув себе печень.

Эту версию мог разрушить только сам Густав. Он мог выжить и рассказать, как все было на самом деле. Тогда Глебу пришлось бы туго. Но Густав его не подвел. Он умер еще до того, как его доставили в санчасть…

Везде у Екимова свои люди, все ему известно, и зуб у него на Глеба. Но укусить его не может, ну нет отпечатков пальцев на заточке, которой проткнул себя Густав, и все тут. «Кум» даже человека нашел, который видел, как Глеб ударил «смотрящего» по руке, но так ведь это могло выйти случайно. Бревна покатились, Глеб попытался восстановить равновесие, сделал неловкое движение. И не бил он по руке, просто коснулся ее, свидетелю показалось…

Не смог Екимов доказать вину Глеба. Да и не особо пытался это сделать. Зачем напрягаться, когда версия с несчастным случаем удобна всем, и ему в том числе? Это ведь начальству объяснять надо, почему зэки с ножами друг на друга бросаются, оправдываться, а тут все шито-крыто. Но пятнадцать суток штрафного изолятора Глеб все-таки получил. А потом еще столько же. Ночь в общежитии провел, и снова в «кондей».

Так тридцать суток и отмучился на хлебе и воде. А сегодня второй срок закончился, и Глеба вернули в барак. Ужин в столовой показался таким вкусным. Утром будет завтрак, а дальше что? Екимов ничего не говорил про третий срок, но ведь он может устроить. А там нары голые, жесткие, и тоска смертная. После камеры в «ШИЗО» условия в бараке кажутся санаторно-курортными. И матрас кажется мягким, как перина…

Глеб уже засыпал, когда к нему подошли.

– Эй, тебя зовут! – Широкоплечий верзила тронул его за плечо, хотя мог ударить и ногой по голени. Это Кустанай, «бык» из свиты нового «смотрящего».

Власть в отряде переменилась. Глеб почему-то не удивился, когда узнал, какой сатана нынче правит здесь бал. Сокол занял место покойного Густава, окружил себя охраной. С лагерным «смотрящим» у него полный ажур, а начальник зоны так и вовсе «крышу» ему делает. Говорят, деньги с воли пошли, а менты это дело любят. И деньги у Сокола есть, и мужик он, что называется, конкретный, потому все у него в шоколаде.

Глеб не стал спрашивать, кто его зовет, и так все было понятно. Очень хотелось послать Кустаная, но все-таки он сдержался. Вряд ли Сокол собирается поставить его на нож. Он же не дурак, чтобы разводить «мокрое» в бараке, для этого дела «промка» есть…

Сокол ждал его в комнате отдыха. Даже Густав здесь по ночам не «кировал», а этот обосновался, как ротный старшина в каптерке.

Видел его Глеб сегодня. Лощеный, холеный, роба сидела на нем, как дорогой костюм на бизнесмене. И сейчас он весь из себя, только вот одежда у него вольная – батник дорогой, джинсы. Стол накрыт. Вино, колбасная и сырная нарезки, конфеты в коробке, фрукты.

– Не хило ты устроился, мужик.

Глеб не стал ждать, когда он начнет первым, и взял инициативу на себя. А нахальный тон – это ему пеня за беспокойство.

Сокол удивленно смотрел на него. Дескать, он «смотрящий», у него власть, и с ним нельзя так нагло себя вести. Но Глебу по барабану, он сам по себе, и авторитетов для него не существует.

– Я не мужик, – покачал головой Сокол.

– А кто, вор? Не вор ты.

– Не вор.

– Тогда нечего тут из себя не мужика строить.

Глеб не стал дожидаться приглашения, сел на стул, вытянув одну ногу, другую он оставил в напряжении – мало ли, вдруг придется ловить выброшенный в него кулак.

На колбасу он старался не смотреть, но невыносимо приятный запах щекотал ноздри, а слюны натекло столько, что ее приходилось сглатывать.

– Борзый ты.

– Густав это уже говорил.

– И что?

– Плевать я на него хотел!

– Я думал, ты у него в свите…

– Да нет, я просто мимо в сортир проходил, – усмехнулся Глеб, вспомнив не столь уж и давний эпизод.

– А я и не понял… – Сокол выразительно коснулся пальцами подбородка.

– Жаль.

– Меня тогда убить могли.

– Извини, но это не мои проблемы. Здесь каждый за себя. Особенно когда ты сам по себе.

– Я тебя понимаю… Удар у тебя тяжелый.

– Тем и живу.

– Ты живешь, а кто-то уже на том свете.

– Это ты о чем? – напрягся Глеб.

– Захлебнешься сейчас, – усмехнулся «смотрящий».

– Не понял.

– Слюной захлебнешься… Угощайся. – Сокол щелкнул пальцем по тарелке с колбасой.

Но Глеб этого как бы не заметил. Он не собака, чтобы подбирать брошенную кость.

– Ты что-то там про тот свет сказал, – напомнил он.

– Слышал я, Густав к тебе клинья подбивал. Меня заказать хотел?

– Хотел, – не стал скрывать Глеб.

– Говорят, ему помогли на нож сесть…

– Да нет, сам он.

– Я ведь могу подумать, что ты принял заказ. – Взгляд у Сокола затяжелел, усилился до грозового ветра.