Мобильный свидетель - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Нестеров cтр.№ 43

Карпов снова вернулся на ту «улицу без закона». Был вынужден вернуться. Дошел до перекрестка и, руководствуясь уже собранными данными, легко представил себе красный свет, поток машин, который отпугивает Немо и заставляет принять решение — повернуть направо…

Карпов смертельно устал. Его тело просилось домой, мозги же перечили: рано. Перечили как-то слабовато, как будто он пережил глубокий упадок сил. Он как будто оказался на турнике. Он уже подтянулся двадцать раз, выполнив норматив, — чего еще нужно от него инструктору по физподготовке? Только одного: чтобы курсант Карпов подтянулся еще раз, почерпнув силы из потустороннего источника. И еще разочек. А теперь последний раз. А теперь действительно последний раз. А вот теперь на бис.

Многие, очень многие, как и Карпов, прошли через подобную мучительную процедуру. Но она научила его одной вещи: всегда, всегда найдутся силы сделать еще один шаг. Он поверил в то, что из любого тупика есть выход.

Он прошел под вывеской оружейного магазина, правее которой полоскалась еще одна: он не разобрал — то ли частная школа, то ли еще что-то частное. Он действительно устал. И до крайней степени реалистично представил себя на месте Немо. Он просто сказал себе: «Я Немо. И я сейчас сдохну». Он измотал себя, добившись кое-каких результатов, даже посчитал этот день успешным; его даже хватило на шутку: сегодня он двух говенных людей назвал своими именами. Но утро вечера мудренее. И он был готов встретить утро здесь, рядом с оружейным магазином, проснуться первым его покупателем, записаться в частную школу или что там в действительности?.. Случайность (он поверил в это, валясь с ног от усталости, не в силах тягаться с навалившимся на него Морфеем в борцовском трико). Случайность спасла Немо на этом коротком отрезке. Почему коротком? Потому что она не выдержала бы и десяти минут, как не выдержал и он, взрослый и сильный мужчина. Она в розыске за убийство, которого не совершала, и это двойной удар, это нокаут. Рефери считает до десяти, выкрикивает «аут», и Немо уносят с ринга. Где-то в этом районе она получила помощь — это если верить продавщице, показавшей направление (она пошла в ту сторону). А если она напутала? А если Немо, сделав шаг в том направлении, повернула назад? Продавщица не могла видеть ее на темной улице из хорошо освещенного помещения. И тут Карпов отчетливо представил себе следующую картину: молодой охранник в мешковатой форме выходит следом, делая знак продавщице: «Молчи!» Он предлагает помощь Немо. Он мотивирован. Но чем — это и предстоит выяснить. Завтра. Карпов ватным языком называет таксисту свой домашний адрес.

…

«Да тебя, урод, ни с кем не спутаешь!»

«Эмо — сатанисты!»

«Меня интересуют только деньги».

— Что?

— Приехали. Время расплачиваться.

Карпов никогда не думал, что сон может быть таким глубоким. Он падал минут двадцать, ударяясь тяжелой головой то об одно плечо, то о другое…

Частный сыщик и прокурор шли в одном направлении, но решали разные задачи. Задача прокурора — засадить Паршина за решетку, прутья которой он мысленно отполировал до блеска; задача сыщика — снять обвинения с клиентки.

Прокурор попенял на себя с интонацией ищейки:

— Я никак не могу взять след этого сукиного сына! Он как в воду канул. Да еще прихватил с собой двух людей.

— Хорькова и Олега?

— Кого же еще?

— Паршин мог убрать их. Найти троих людей в три раза проще, чем одного. И теперь Паршин бежит уже от обвинений в трех убийствах. Генерал пошел по пути ошибок. И если я прав, он дал вам еще две возможности упрятать его за решетку.

— Доказать его причастность к одному из трех совершенных им убийств, — медленно покивал Рамаданов. Но духом отчего-то не воспрянул. Он торопил события, и его торопливость была более чем оправдана, а точнее — объяснима: опекун свидетельницы, с помощью которой он мог выдвинуть обвинения против Паршина, сидел рядом с ним, а не висел, к примеру, на проводе.

Надо отдать ему должное, он был терпелив… несмотря на свою несдержанность, думал о нем Черкунов. Терпеливость его проявилась именно в том деле, которое он посчитал ключевым, венчающим его долгую и богатую, насыщенную в том числе и драматическими событиями карьеру. Может быть, так, а может быть, по-другому рассуждал прокурор. Черкунов упомянул о трех эпизодах, по которым проходил Паршин, но только один из них был для него самым лакомым — убийство Котика. В голове прокурора, возможно, зародились строки обвинительной речи, и пусть даже не он произнесет ее в зале суда. В его речи много натурализма и жестокости, и этот прием безотказно действует на присяжных, не оставляя шансов защите, слово которой — последнее. В зале звучат слова: «Обвиняемый хладнокровно, а значит, отдавая отчет в совершаемых им действиях, наносит удары своей жертве (о морально-волевых качествах жертвы он конечно же умалчивает, буквально избегает называть ее по имени). Удары когда слабые, а когда сильные. Он причиняет жертве боль, и вот его жертва мертва. Но последние мгновения жизни для нее вытянулись в вечность…» Конечно, Черкунов стилизовал прокурорскую речь под адвокатскую, но сути это не меняло. Перед этим эпизодом на крыше небоскреба меркли другие, рядовые убийства майора Хорькова и Олега: несколько выстрелов из пистолета, и у ног стрелявшего растянулись два трупа. На крыше небоскреба сцепились два пса, а собаке — собачья смерть. Речь шла о шаблоне.

Черкунов передал прокурору полиэтиленовый пакет.

— Что в нем? — спросил Рамаданов, положив его на колени.

— Ровно половина куртки Одинцовой. На ней осталась кровь человека, которого убили у нее на глазах. У вас есть возможность сделать анализ ДНК?

Прокурор ответил «да». Может быть, у него была и другая возможность: не откладывая дело в долгий ящик, ехать с этой курткой в лабораторию и буквально дождаться результата в коридоре. Только тогда он получит подтверждение: на крыше дома была пролита кровь Саши Котика. Ему останется только узнать место его захоронения. Черкунов сунул ему мосол, и он принялся грызть его. И пока он не опомнился, Черкунову нужно было ретироваться. Нарушая субординацию, он первым протянул ему руку:

— До свидания, Дмитрий Николаевич.

— До свидания, — сказал тот, отвечая на рукопожатие.

Эшли Смит пришлось многое вспоминать из биографии Саши Котика еще и потому, что на след Паршина могла вывести Алла Корбут, боевая, можно сказать, подруга Котика. Живой Паршин — доказательство смерти Котика, и наоборот. Доподлинно было известно, что Корбут не проливала кровь, но помогала Саше во всех его преступлениях. Она была его материальной базой, и ей была интересна эта роль. Казалось, она знала меру и ни разу не перешагнула грань дозволенного — за которой ее ждали жадные руки юристов и тюремщиков. Она не была юридически подкована, однако эти нюансы чувствовала нутром. Казалось, на нее не распространялся старый постулат: «Незнание закона не освобождает от ответственности».

Еще до встречи с Котиком на военно-морской базе Эшли нашла в Сети «расширенное» досье Саши Котика. В нем, в частности, автор сравнивал Аллу и Сашу с Бонни и Клайдом. В том, что касалось верности друг другу, — Смит была согласна с автором на сто процентов. Однако руки Аллы, о чем она уже думала, не были в крови. И она задалась вопросом: отчаявшись или спасая друга, могла Алла отойти от сотканных ею самой принципов? Да, ответила Эшли. В конкретной ситуации Корбут могла спустить курок. И образ Аллы с той поры для нее лично стал зловещим. Эшли представляла ее коброй, стерегущей кладку. Одно неверное движение, и она, спасая детенышей, метнется навстречу в смертельном броске… Потом образ стал мягче: Сашу посадили, и Алле больше некого стало защищать. Она превратилась в ужа.