Гладиаторы «Спартака» - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Миронов cтр.№ 35

Далекие предки барона де Понсе были замечательные по своим человеческим качествам люди. И все пращуры со стороны матери заслуживали лишь восхищения и уважения.

Биографии же предков со стороны отца были попроще, но все это тоже были честные и порядочные люди, трудом и талантом зарабатывавшие свой хлеб.

Лев Борисович Арнольдов вырос в хорошей семье.

Но получился из него мерзавец.

Господь не доглядел.

В 16 лет юный гаденыш в ворохе старых бумаг нашел своего рода завещание — не переданное и не отосланное никогда письмо матери к нему, сыну Левушке, в котором она просила его когда-нибудь осуществить ее мечту — вернуться на родину далеких предков. Во Францию.

Завещание запало в душу честолюбивого юнца.

Левушка рос хитрым, изнеженным, ловким пройдохой. Учителя его обожали, хотя учился он средне. Товарищи никогда не били его, хотя было за что. Он был ябедой, но таким изощренным, что его стукачество никогда не выходило наружу.

С детских лет Лева умел зарабатывать деньги, не прикладывая к этому никаких усилий.

Он каким-то образом доставал экзаменационные билеты и, тщательно переписав их (впрочем, нужно уточнить, что переписывали две влюбленные в рыжего Левушку одноклассницы — Нюра и Паша), продавал. Потом торговал книгами из семейной библиотеки, заменяя их взятыми в библиотеке школьной. И так далее....

Барончик нажал кнопку, включавшую механизм замка тайника, устроенного в письменном столе. Массивная, величиной с кулак ребенка бронзовая львиная голова на тумбе стола повернулась вокруг своей оси, и с мелодичным звоном открылся тайник размером с небольшую шкатулку.

Лев Борисович был мерзавцем. Но сентиментальным мерзавцем. Он мог без раздумий отдать приказ убить ни в чем не повинного человека. Но после этого (или перед этим, зависело от ситуации) мог пролить две-три хрустальные слезинки над бережно сохраняемым уже много лет письмом матери. Или над этой вещицей — золотые мужские часы, на крышке которых прелестная миниатюра, изображающая пчелу, собирающую взяток с цветов.

Барончик переложил часы с ладони на ладонь, и на тыльной части, на крышке, на ровном золотом фоне с удовольствием прошелся глазами по латинским инициалам «J. de P.».

Длинный выдался путь между Левой Арнольдовым и бароном де Понсе.

Он оплатил молодой парочке из дворянского собрания геральдические розыски и еще до отъезда из СССР собрал документы, подтверждавшие его дворянское, и не просто дворянское — французское, баронское происхождение.

— Впрочем, — тут же поправил он свою память, — Дворянского собрания тогда в России не было, как не было и Союза потомков русских дворян. Было какое-то геральдическое общество, вполне невинное, при Краеведческом обществе города Львова. За скромное вознаграждение молодые краеведы рылись в львовских, киевских, московских и ленинградских архивах и выстраивали желающим их родословную. Деньги брали. Но родословные были настоящие. Даже за большие деньги не делали фальшаков, как это стало повсеместно распространяться позднее.

Лев Борисович перебирал тонкими изящными пальчиками вещицы в тайнике. Свое прошлое. Крошечная фотография из паспорта. Некрасивая еврейская девочка лет восемнадцати. Его первая жена.

Доказать еврейское происхождение семьи Арнольдовых он, как ни странно, не сумел. А попасть в Париж тогда можно было только через Израиль. Пусть вначале были Вена, Рим... Но место приписки — все равно Израиль.

Ему не стоило труда влюбить в себя дочь старого врача Абрама Розенфельда, собиравшегося на историческую родину. Известный во Львове врач-окулист знал семью Арнольдовых: вместе с отцом Левы он проходил по делу «еврейских врачей», или как это, кажется, официально называлось, «врачей-отравителей». В Москве и Питере дело было покрупнее, но и во Львове среди служителей Фемиды нашлось немало космополитов, изменников и шпионов. Конечно же их вскоре выпустили и реабилитировали. Тех, кто остался в живых. Абрам Розенфельд остался. Но был так напуган, что когда появилась возможность без опасности для жизни выехать на «землю обетованную», стал торопить родных и близких. Евочка уезжать не хотела. Пришлось поженить ее с Левой Арнольдовым. И всей большой семьей Розенфельды выехали в Хайфу.

Принял их уже натурализовавшийся там брат Абрама, преуспевающий ювелир. Используя связи в СССР, он наладил поступление в Израиль по нелегальным каналам драгоценных камней и неплохо зарабатывал. Многие еврейские семьи пытались тогда, до своего выезда, переправить в Израиль драгоценности. И когда они туда приезжали, у них было немного припасов на хлеб с маслом.

И все же одна небольшая нравственная проблема перед Левой стояла. Паша и Нюра, поступившие вместе с ним в Институт стали и сплавов и пять лет делавшие все его курсовые, лабораторные, готовившие его к зачетам и экзаменам, чертившие его чертежи, варившие ему в общежитии супы и каши, почти одновременно родили от него двух прелестных малышей — мальчиков, названных одинаково: Левой. Но браки эти, естественно, так и не были зарегистрированы. Потом, правда, сентиментальный подлец пытался разыскать своих Лёвушек в СССР, затем России, но, видимо, Паша и Нюра удачно вышли замуж, и концов Льву Борисовичу не удалось найти, несмотря на вложенные в поиск приличные средства.

А потом слезливый мерзавец просто забыл про них. Вычеркнул из памяти.

Но Евочку помнил.

Она была чудо как нехороша собой. Но Париж стоил не только мессы. В Израиле Лева пробыл недолго. Иврита он не знал, а металлургов в этой не самой металлургической стране Европы было предостаточно, в основном его бывших сокурсников. Впрочем, Лев Борисович и не собирался варить сталь. Ему хотелось быть очень богатым, знатным и знаменитым. И по возможности, не прикладывая к этому особого труда.

Паши и Нюры рядом не было, и нужно было что-то делать самому.

Разумеется, по дому все делала Евочка. Дядя, ювелир Шлема Розенфельд, безропотно кормил и поил вновь обретенных родственников, чувствуя за них определенную ответственность, — это он позвал брата на родину предков.

Естественно, он доверял Леве, мужу своей племянницы.

И совершенно напрасно.

Войдя в «дело», освоив азы профессии торговца драгоценностями, Лева однажды выехал с партией бриллиантов и сырых алмазов в Амстердам. Там он сдал за бесценок конкуренту Розенфельда всю партию и за крупную взятку получил вид на жительство в Голландии.

Его искали и как Арнольдова, и как Розенфельда. А он был уже де Понсе. Документы, собранные молодыми дворянчиками из Львова, сослужили свою службу. Лева переехал в Париж.

Если бы кому-то пришло в голову написать историю барона де Понсе со дня прибытия в Париж и до той минуты, когда он, раздосадованный победой «Спартака», с умилением рассматривал старые черно-белые фотографии и семейные реликвии в своем роскошном особняке, ему пришлось бы описать кражи, грабежи, убийства, которые стояли за нынешним богатством генеральского правнучка. Фирма «Диамант», известная сегодня во всем мире, была выстроена Барончиком буквально на крови и костях.