Шестой грех. Меня зовут Джейн - читать онлайн книгу. Автор: Анна Данилова cтр.№ 35

Я разожгла огонь, уложив на пирамиду щепок тонкие веточки, и переоделась в кабинете. Вот так, в брюках и своей любимой блузке, я почувствовала себя свободнее. Что делать теперь, когда Аллен оказался здесь, в моем доме, я не имела понятия. Вернее, знала. По программе первое — глинтвейн. У меня была чудесная черносмородиновая наливка. Я отправилась в кухню, налила ее в серебряный ковш и поставила на огонь. Задумавшись обо всем сразу, сыпанула туда сахар, корицу, гвоздику…

Главное, чтобы смесь не закипела!

Пальцы мои машинально нарезают лимон. Вытирают и без того чистейшие, прозрачнейшие чашки для глинтвейна. Я, умница такая, предварительно украсила ручки бокалов шелковыми лентами и веточками ели. Праздник… Я решила устроить себе праздник. Праздник!!!

Но тогда почему же мне вовсе не весело? И чего я… боюсь?

Шаги за спиной. Это Аллен. Когда же кончится этот мучительный сон? И как жаль, что рано или поздно я все равно проснусь, и в моем доме вновь станет так пусто… Разве что раздастся звон чашки о блюдце — это Аннета будет пить свой кофе.

— Это ты?

Я поворачиваюсь и вижу Аллена. Красивого парня в белом джемпере и черных джинсах. Волосы у него мокрые, он только что принял душ.

— Скажи, мне это не снится? — спрашиваю я и слышу в ответ:

— А мне?

Я предлагаю ему послушать джаз, усаживаю его в глубокое кресло перед камином, протягиваю бокал с горячим глинтвейном, и мне почему-то страшно хочется заплакать. Хочется вернуться на ту улицу, где меня подобрал Нестор, и чтобы все — с самого начала. Я не хочу без Нестора! Мне трудно! Я не понимаю, что со мной происходит! И как мне научиться жить одной? Чувство вины душит меня. Вины перед всеми. Это — диагноз.

И, словно в ответ на мой вопрос, раздался телефонный звонок. Звонила тетя Женя:

— Таечка, родная, привет… Я не отвлекаю тебя?

Тетя Женечка, такая тактичная, ненавязчивая, заботливая, в какой-то период жизни она заменила мне мать.

— Нет, что ты! А как у тебя дела?

— Ты еще спрашиваешь? — Я слышу, как в ее горле клокочет рвущаяся наружу радость.

Я делаю знаки Аллену, что это важный звонок, и он, человек, который меня практически не знает, кивает мне — мол, я понял, все в порядке. Я вдруг понимаю, как мне с ним легко.

— Тая… Да я на седьмом небе! Ты же знаешь, мне вчера сняли повязки, и я вижу! Не хочу говорить высокопарные слова, но я ВИЖУ, понимаешь?! Как бы мне не сойти с ума от радости… Я очень-очень тебе благодарна! И за заботу, и за то, что ты посылаешь мне эти чудесные фрукты. Я сейчас одна, поэтому могу сказать тебе кое-что об Ольге. Держись от нее подальше! Она так фальшива, в ней столько притворства и цинизма, что иногда мне кажется — рядом со мной вьется змея. Думаю, что и сестра ее, Аннета, такая же. Они время от времени перезваниваются, они же сестры… Но я чувствую, что они даже между собой неискренни. Словом, сейчас, когда мне уже значительно лучше и я могу уже сама позаботиться о себе, расплатись с этой Ольгой и отправь ее куда подальше! И с Аннетой тоже не церемонься. Конечно, я тебе только тетка, ты можешь не прислушиваться к моему мнению, но я люблю тебя, Таечка, как свою родную дочь, и не могу не предупредить…

Что-то с нервами… Я стою и плачу, и тут до меня доходит, что тетя Женя — единственный человек, которого я могла бы назвать своим, родным. И это просто удивительно, что существует на земле человек, с которым я могла бы откровенно поговорить об Аннете, об Ольге. Вот с Нестором не могла бы. Все равно я чувствовала всегда, что между нами — невидимая стена. Возможно, со временем она бы исчезла…

И тут до меня донеслись слова, которых я ну никак не ожидала услышать:

— Я вот о чем еще хотела тебе рассказать. Понимаешь, эта Ольга… Она сидела в палате после того, как мне сделали операцию. Мы были вдвоем. И я вдруг почувствовала, что должна задать ей этот вопрос… Ты прости меня, Тая, что я влезла в твою личную жизнь, но я притворилась полной дурой и спросила ее: почему Нестор выбрал тебя?

Я напряглась и искоса посмотрела на Аллена. Как хорошо, что он не слышит наш разговор!

— …И что? Что он ответил? Вернее… — Я замотала головой, понимая, что речь идет о мнении Ольги, а вовсе не Нестора. Хотя кто знает, может, я сейчас узнаю ту правду, которую всегда хотела (или все-таки не хотела?) знать.

— Она презрительно так, словно обращалась не ко мне, а так, вообще, говорила куда-то в пространство, выражая свои эмоции, ответила приблизительно следующее: «Влюбился в нее по уши. Вот и все! И это — необъяснимо». Думаю, что это верный ответ, и самое главное, этот факт всегда причинял — и продолжает причинять — ей боль. И знаешь почему? Да потому, что Нестор никогда не любил ее! Вот так, Таечка. Извини, что я отвлекаю тебя. Да… Хотела еще спросить: ты поможешь мне добраться до дома?

— До какого дома?

— До Воронежа, — ответила она тихо.

— Ты останешься со мной, и мы будем жить вместе. Пожалуйста, не бросай меня!..

Я услышала, как она всхлипнула.

— Теть Жень!

— Ничего… Просто… просто я так рада, что ты у меня есть! А я тебе помогу. Во всем помогу. Ладно, целую тебя, Таечка…

И — гудки.

Я посмотрела на Аллена.

— Это моя тетя. Ей сделали операцию на глазах, и она теперь прекрасно видит. Я так за нее рада… И вообще, все так хорошо!!!

А потом мы танцевали. За окнами крупными хлопьями падал снег. А нам было тепло, мы слушали Фрэнка Синатру, целовались, словом, вели себя так, как если бы нам все это приснилось. Нас охватило чувство полнейшей безнаказанности, свободы, безрассудства, бесшабашности, легкого безумия… Без… без… Сколько еще можно придумать этих «без…»! Мы оба потеряли голову. Он и я. Правда, у меня все больше и больше словно испарялось чувство, что я вижу перед собой того самого Аллена Рея, пианиста. Неужели Аннета была права, говоря Ольге, что я увлечена все же не классической музыкой, а реальным молодым мужчиной — Алленом Реем? Что ж, пусть! Но мне ведь и на самом деле не хочется сейчас слушать фортепьянные концерты и сонаты, фантазии и прелюдии. Мне хочется, чтобы Аллен обнимал меня в танце, шептал мне на ухо разные глупости, гладил меня по волосам и шутил, смеялся… Я все-таки надеялась, что он не просто отрабатывает обещанный ему фантастический гонорар. Или я ничего не смыслю в людях! (Хотя кто сказал, что я в них разбираюсь?)

Потом, утомившись от танцев, мы устроились на диване и уснули. Вернее, я-то не собиралась спать, возможно даже, что я надеялась на продолжение этого романтического вечера. Но Аллен уснул. Как ребенок, наигравшийся новыми игрушками, подаренными ему на Рождество. Его рука обнимала меня, а губы его касались моей шеи, и его теплое дыхание было мне приятно, словно мы действительно были любовниками и теперь спали, крепко обнявшись.

Анализировать эту ситуацию со стороны было делом опасным. Аннета бы, хлебнув виски, прокомментировала это так: сняла французского музыкантишку на Рождество со всеми вытекающими отсюда последствиями. В сущности, разве не такими словами определил вначале свое положение сам Аллен в ресторане, за ужином? «Другими словами, вы сняли меня… за два миллиона…»