Иностранец ее Величества - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Остальский cтр.№ 71

— В России нарушать закон за доблесть считается. Я и сама, живя на родине, поддавалась иногда соблазну нарушить, скажем, правила дорожного движения, проехать по встречной полосе, например. Здесь я тоже могла уступить искушению проехать по автобусной полосе, когда на остальных пробки. (В Англии в крупных городах отводятся специальные полосы для автобусов — bus lane — легковые машины ездить по ним не имеют права. — А. О.). Могла оставить машину где угодно, где удобно. И внезапно наступил момент, когда я поняла: это неправильно. Штрафы поначалу платила, но не в этом дело. Вдруг просто что-то внутренне переменилось. Не то чтобы я кого-нибудь испугалась, нет, просто осознала: здесь так делать не годится. И теперь такого желания нет совсем. Но если привез с собой из других стран неверие в закон, то здесь будет трудно, неуютно — если этого не преодолеть, — говорит Елена.

Однако есть люди, которым ничего преодолевать и не хочется, которым так — по понятиям, а не по закону — жить теплее и милее. Когда в «ЖЖ» («живом журнале») обсуждали статью Алены Леденевой про блат и неформальные связи, кто-то написал: «А может быть, наоборот? Неформальные отношения — это нормально. А ненормальна как раз их формализация?»

Разумеется, имеет право на существование и такая точка зрения. И разделяют ее в России очень многие. На вкус и цвет товарища нет. Для континентальных экономических систем это действительно норма. Единственное, что надо иметь в виду: общество, построенное на неформальных связях, не может быть эффективным и по-настоящему свободным. Ведь острая нужда в этих самых связях появляется только там, где надо регулярно обманывать не подотчетное гражданам государство. Но у всего есть оборотная сторона: в борьбе за выживание много поколений русских живут «неформально». Такая жизнь действительно замешана на тесных, теплых личных взаимоотношениях, без которых может показаться холодно и неуютно. (Мне и самому это ощущение не совсем чуждо.)

Осмелюсь предположить тем не менее, что в новые времена высоких технологий и глобализации такая система все же обречена.

Есть, разумеется, примеры, которые невозможно объяснить лишь отношением человека к закону, к формальным и неформальным отношениям, блату или его отсутствию. Ну не нравится кому-то Англия и ее жители, и все тут. А насильно мил не будешь.

С Британией и британцами можно не сойтись характерами по самым разным причинам. Например, я предлагаю вам такой тест. Возьмите одну из самых популярных поваренных книг середины XX века — «Как готовить для загородного жителя» («Cooking for a countryman») Билла (Уильяма) Фаулера. Найдите по оглавлению рецепт «Как приготовить баклана».

Вы узнаете, что для начала птицу надо подвесить за ноги, облить бензином и поджечь. Но не дать полностью сгореть, а, загасив огонь, закопать обожженную тушку в землю и продержать ее там примерно две недели. Выкопав, прокипятить в соленой воде, после чего полить спиртом и посыпать порошком карри. Затем тушить в раскаленной печи в течение трех часов. А после всего этого выбросить приготовленную таким способом птицу к черту на помойку, где она будет в полной безопасности, поскольку «даже самая голодная тварь не станет ее есть».

Если вам не смешно, то, наверное, Англия не для вас.

«Бараны, бараны — твои англичане», — звучит в голове незабываемый голос моего приятеля Коли, много лет прожившего в Англии, но теперь вернувшегося в Россию, а потом переехавшего на Кипр.

Умница, даже талант, причем разносторонний, хотя прежде всего классный специалист в своей области — банков и финансов. И чувства юмора вовсе не лишен. Но вот с англичанами у него не заладилось. Не получилось никакого человеческого контакта: все их чудачества, странности и свойства Колю только раздражали. Ну что поделаешь, химия, видно, такая. Несовместимость, наверное, органическая.

Английская жизнь казалась ему зарегулированной и полной бессмысленных, устаревших традиций и тупых запретов. Лишившись точки опоры, чуть выйдя за пределы четко прописанных правил, англичанин, словно выброшенная на берег рыба — ни на что не способен. Так, по крайней мере, казалось Коле.

Особенно его бесило неумение англичан рационально распорядиться свободным пространством в транспорте в час пик. Собственно, и меня это их качество слегка раздражает тоже. Действительно, толпятся у дверей, а в середине вагона метро часто совершенно свободно, даже пустые сидения могут быть. А у входа — давка. «Ну чистые бараны! — говорил Коля. — Бараны они и есть, бараны в бараньей стране».

Бывает, кто-нибудь из более «продвинутых» местных жителей разозлится, да как гаркнет на весь вагон: «Will you move down, please!» (дескать, пожалуйста, пройдите вглубь!) — и этот окрик вдруг оказывает магическое воздействие, преодолевает национальную странность: люди потихоньку продвигаются в центр, распределяются равномернее, и вагон начинает напоминать нормальное метро других стран, например московское, то есть становится набитой бочкой — все, как положено.

Мне кажется, понятно, откуда это идет — все из того же знаменитого правила шести дюймов, привитого с детства отвращения к тесному физическому контакту с другими людьми и вообще неприспособленности к жизни в толпе. Ведь чтобы пройти в глубь вагона, надо протискиваться, может быть даже толкаться, почти прижиматься к другому существу. Конечно, тебя все равно прижмут у входа, но это уже как стихия, от тебя не зависит, ты тут пассивная сторона. Тем же, кто вжимается в вагон с платформы, уже не до правил шести дюймов — для них вопрос стоит так: или попадешь домой в обозримом будущем или будешь на платформе стоять до скончания века. Тут-то уже и начинаешь вопить: «Will you move down, please!»

Много лет я был «коммьютером» — это особый английский термин, обозначающий человека, ежедневно в одно и то же время едущего на поезде на работу и обратно. Не удивительно, что даже слово такое специальное придумали, ведь полстраны или больше так живет. Так вот, это сейчас по ветке Фолкстон — Лондон бегают довольно комфортабельные французские поезда с дымчатыми стеклами и бесшумными автоматическими дверями, а на высокоскоростном участке — так и вовсе японские, космического вида, «пули» — «bullet trains». А долгие-долгие годы здесь громыхали допотопные многодверные вагоны, музейные какие-то экспонаты, не знаю уж каких седых, послевоенных лет производства. По-английски они назывались «slam-doors»: от слов «slam» (громко прихлопнуть, ударить, грохнуть) и «doors» (двери).

Странная, но понятная, если исходить из вышеописанного английского свойства, идея придать каждому ряду сидений свою, автономную дверь. Когда на очередной станции производилась посадка-высадка, вагон наполнялся оглушительным громом от захлопываемых со страшным шумом и гамом стальных дверей. Это страшно раздражало, очень отвлекало от работы. А ведь остановок до Лондона много…

Кроме того, конструктор этого фантастического изобретения, видимо, не мог себе представить, что будет твориться в таких поездах в часы пик. И тут вот что получалось: в вагоне есть два вида сидений: двух- и трехместные. С первыми все понятно, а вот со вторыми… На трехместные сидения англичане имеют тенденцию садиться только по краям. Ведь если сесть посередине, то окажешься с обеих сторон сжатым чужими телами. Довольно часто пассажиры предпочитали стоять всю дорогу, нежели претерпевать столь неприятные ощущения.