Ночной цирк - читать онлайн книгу. Автор: Эрин Моргенштерн cтр.№ 26

Когда занимается рассвет, служителям трудно убедить оставшихся зрителей покинуть цирк, и это удается только после заверений, что они смогут вернуться сюда, как только солнце снова опустится за горизонт.

Одним словом, премьера проходит исключительно успешно.

В эту ночь происходит только одно событие, не предусмотренное сценарием. Зрители ничего не замечают, да и большинство артистов узнают об этом уже постфактум.

Незадолго до захода солнца, когда еще ведутся последние приготовления (расправляются складки костюмов, растапливается карамель), у жены укротителя хищников начинаются преждевременные роды. Она, когда не находилась в положении, выступала в роли ассистентки своего мужа. Чтобы временно обойтись без ее участия, номер был слегка изменен, и теперь тигры и львы явно нервничают.

Она ждет двойню, но по срокам до родов остается еще несколько недель. Впоследствии в цирке будут шутить, что близнецы, по всей видимости, просто не хотели пропустить премьеру.

До того как цирк открывается для посетителей, туда тайком приводят врача, вызванного, чтобы принять роды. Сделать это оказалось проще, чем везти роженицу в больницу.

За шесть минут до полуночи на свет появляется Уинстон Эйдан Мюррей.

Спустя семь минут после полуночи рождается его сестра Пенелопа Эйслин Мюррей.

Когда весть о случившемся доходит до Чандреша Кристофа Лефевра, он несколько разочарован тем, что они не на одно лицо. Он уже продумывал различные возможности участия близнецов в цирковых представлениях — конечно, после того как они подрастут. И хотя двойняшки будут выглядеть не так эффектно, как ему хотелось, все же он велит Марко распорядиться, чтобы в подарок родителям прислали два огромных букета роз.

Головки обоих младенцев увенчаны невероятно густыми огненно-рыжими волосами. Они почти не плачут, хотя не спят, с любопытством взирая на мир двумя одинаковыми парами голубых глаз. Малышей запеленали в обрезки шелка и сатина: девочку в белое, мальчика в черное.

Артисты цирка нескончаемой чередой навещают роженицу между выступлениями, берут младенцев на руки и непременно отмечают, в какой особенный час они родились. Они просто созданы для цирка, уверены все, разве что цвет волос подкачал. Кто-то предлагает надевать на них шапочки до тех пор, пока они не подрастут достаточно, чтобы волосы можно было перекрасить. В ответ сыплются возражения, что закрашивать такой цвет — огненно-рыжий, гораздо более яркий, чем каштановый оттенок их матери, — просто преступно.

Это цвет удачи, заявляет Тсукико, но отказывается объяснять, что именно она имела в виду. Она целует обоих в лоб, а потом мастерит бумажных журавликов и подвешивает их над колыбелькой.

Ближе к рассвету, когда цирк постепенно пустеет, близнецов выносят на прогулку. С ними ходят между шатрами и по площади, чтобы укачать, но они долго не засыпают, разглядывая огни, костюмы и черно-белые полосы шатров, что довольно странно для младенцев, которым всего несколько часов от роду.

Только когда солнце полностью встает из-за горизонта, они наконец закрывают глаза и засыпают, прижавшись друг к другу в черной кованой колыбели, выстланной полосатым одеялом. Кроватка стояла наготове, невзирая на их преждевременное появление на свет. Ее прислали за несколько недель до их рождения, но в посылке не было ни открытки, ни записки. Чета Мюррей подумала, что это подарок от Чандреша, однако, когда они обратились к нему со словами благодарности, он заявил, что понятия не имеет, о чем идет речь.

Каково бы ни было таинственное происхождение колыбели, близнецам она явно пришлась по душе.

Впоследствии никому не удается вспомнить, кто первый придумал детям прозвища Поппет и Виджет. [4] Как и с колыбелью, никто не признается, что это его заслуга.

Но, как это обычно и бывает, прозвища пристают к ним.

Лондон, 13–14 октября 1886 г.

Первые несколько часов в ночь премьеры Марко украдкой то и дело посматривает на часы, с нетерпением дожидаясь, когда стрелки наконец покажут полночь.

Преждевременное рождение близнецов Мюррей несколько выбило его из графика, но если церемония с зажжением факела пройдет по плану, уже будет неплохо.

Это лучшее, что он смог придумать, зная, что через несколько недель цирк уедет за сотню миль отсюда, в то время как он останется в Лондоне один.

Поддержка Изобель может оказаться весьма полезной, но ему нужны узы покрепче.

С тех пор как он узнал, что цирк будет ареной для состязания, он постепенно забирал бразды правления в свои руки. Делал все, что ни попросит Чандреш, и даже больше — до тех пор, пока ему не было позволено самостоятельно принимать решения по любому вопросу, будь то утверждение эскиза кованой ограды или заказ материи для шатров.

Размах затеянного пугает его. Он никогда даже не пытался совершить что-либо подобное, но игру стоит начинать с сильного хода или не начинать вовсе.

Факел должен обеспечить ему связь с цирком, хотя он пока не знает точно, получится ли у него то, что он задумал. Но поскольку место проведения состязания предполагает невольное участие множества людей, никакие меры безопасности не кажутся ему излишними.

На подготовку ушли месяцы.

Чандреш, который давно считает его неоценимым помощником в любых вопросах, касающихся цирка, с радостью отдал ему на откуп церемонию с факелом.

А еще, что куда важнее, Чандреш легко согласился держать все в тайне. Зажжение факела прошло в духе Полночных трапез — без лишних расспросов о том, что и как получается.

Ему не пришлось объяснять, чем пропитываются наконечники стрел, чтобы обеспечить столь поразительный эффект, или как языки пламени сменяют один яркий цвет на другой.

Если же на этапе репетиций и прочих приготовлений кто-то все-таки начинал задавать вопросы, ему быстро объясняли, что знание секретов фокуса только испортит впечатление.

Впрочем, самую важную часть действа Марко отрепетировать не мог.

Ускользнуть от Чандреша незадолго до полуночи, затерявшись в толпе на главной площади цирка, оказалось несложно.

Он направляется к пустой чаше, стараясь подобраться как можно ближе. Достает из кармана плаща толстую тетрадь в кожаном переплете — абсолютную копию той, что надежно хранится запертой на ключ у него кабинете. Никто из посетителей, слоняющихся по площади, не замечает, как он бросает тетрадь на дно чаши. Она приземляется с глухим стуком, который теряется в общем гуле.

В полете тетрадь раскрывается, и с первой страницы в звездное небо смотрит искусно нарисованное черными чернилами дерево.

Когда лучники занимают места, Марко по-прежнему стоит возле чаши, практически касаясь железных завитков.