Усевшись на свое место, он развернул вечернюю газету, которую купил в киоске на вокзале. Он стал читать заголовки, но спустя мгновение, не отрывая взгляда от страницы, Джордж унесся мыслями совсем в другом направлении. Предметом его раздумий, как всегда, была Шерри.
Они были женаты уже два года, но большую часть свободного времени он проводил в неотвязных мыслях о своей жене. Сейчас он был, пожалуй, еще больше одержим ею, чем раньше, даже больше, чем в самом начале их знакомства.
Его чувство к жене было неизменным с того момента, когда он в первый раз увидел ее за полтора года до их женитьбы. Он любил ее и был влюблен в нее. Более того, он был от нее без ума. Супружество лишь усиливало глубину его страсти. С того момента, когда она согласилась разделить с ним жизнь и ложе, Джордж Питти не мог избавиться от чувства безграничного изумления. Он по-прежнему считал себя самым везучим человеком на свете, хотя ясно сознавал, что не был по-настоящему счастлив. Он четко различал понятия «счастье» и «везение», однако понимал, что в его случае это две стороны одной медали.
Сегодня, как и всегда, когда он возвращался на поезде к себе на Вест-Сайд и думал о Шерри, Джордж Питти принялся мысленно молиться, чтобы она была дома. Как человек, подсознательно привыкший просчитывать ставки, он уже знал, что вероятность застать ее дома 1 к 10. При одной мысли об этом у него начала пульсировать крупная вена на шее справа и задергался уголок глаза. Однако при всей своей одержимости он был не настолько слеп, чтобы не видеть недостатков ее характера и не догадываться о ее привычках. Он знал, что Шерри не удовлетворена жизнью, знал, что она скучает. Он также понимал, что, в общем-то, и сам не состоялся ни как мужчина, ни как муж.
В глубине души он винил в этом не себя и, конечно, не Шерри. Он винил игру случая и судьбу. Судьбу, которая не позволила ему зарабатывать больше, чем может получать кассир на ипподроме. Судьбу, которая сделала Шерри такой, какой она была, — женщиной, созданной из желаний и не признававшей ничего, кроме самого лучшего.
Нельзя сказать, что Шерри не заслуживала большего. С ее очарованием она была прямо-таки создана для всего, что есть лучшего на этом свете.
Положив газету на колени, Джордж закрыл глаза и откинулся на сиденье. На душе у него вдруг полегчало. Еще недолго. Скоро он сможет дать ей все, что она пожелает и чего заслуживает.
Губы его беззвучно зашевелились, и он мысленно возблагодарил Бога за то, что тот послал ему Джонни.
В этот момент он жалел только об одном — что не может рассказать Шерри о встрече, на которой должен быть в восемь часов вечера. Как бы ему хотелось, чтобы она знала. Он представил, как загорятся ее глаза, расскажи он ей о задуманном хотя бы в общих чертах.
А если ее нет дома — промелькнула беспокойная мысль.
Выйдя из вагона в Нью-Йорке, он заскочил в цветочный магазин в пассаже Пенсильванского вокзала и купил с полдюжины алых роз, затем спустился в метро и сел в поезд, следующий в сторону 110-й улицы.
* * *
Взглянув на противоударные серебряные часы, обхватывавшие его мощное запястье, офицер полиции Кеннан отметил, что уже без двадцати двух минут шесть. Он повернул руль своей зелено-белой патрульной машины и въехал на 8-ю авеню. Времени едва оставалось, чтобы на минутку заскочить в бар к Эду, а потом поставить машину в гараж полицейского участка и отметиться в журнале.
Сейчас надо будет срочно опрокинуть стопку-другую, перекинуться парой слов с Эдом — и на двадцать четыре часа свободен! Да что говорить, при таком движении, как теперь в Нью-Йорке, отдых ему был просто необходим. Здесь царило просто смертоубийство! Его страшно мучила жажда, но, кроме того, он не отказался бы от пары стаканчиков чего-нибудь покрепче. Кеннана беспокоило одно — а вдруг он напорется в баре на Лео? Хорошо бы его там не было. Кеннан задолжал Лео две тысячи шестьсот баксов и больше чем на три недели просрочил отдачу долга.
Нельзя сказать, что Лео очень уж его беспокоил: он мог бы запросто отшить этого гаденыша. Вся сложность была в том, что у Лео были связи. Серьезные связи с большими шишками в полицейском управлении. Вот почему Лео без колебаний всякий раз одалживал Кеннану деньги. По этой же причине наглый ростовщик ссужал деньгами в основном полицейских и пожарных. Он умело, как политик, использовал свое влияние.
На мгновение у Рэнди Кеннана, патрульного полицейского первого класса, мелькнуло сомнение, что, может быть, не стоит заезжать к Эду, но он немедленно отмел его. Ему не терпелось выпить, а только к Эду он мог зайти в любое время, ни о чем не беспокоясь и даже не платя за выпивку.
Он подкатил к 48-й улице, повернул на восток, проехал полквартала и припарковался на правой стороне улицы. На углу, перегнувшись через шею лошади, что-то обсуждал с таксистом конный полицейский. На улице было оживленное движение, но офицеру Кеннану было не до водителей и спешащих пешеходов.
Он оставил ключи внутри и, открывая дверь, поставил машину на ручной тормоз. Пройдя несколько десятков метров по улице, он вошел в гриль-бар.
В баре было человек двадцать. Кеннан прошел мимо них, не останавливаясь, вглубь, где находилось служебное помещение. Эд заметил полицейского, когда тот проходил мимо кассы, и дружески улыбнулся ему. Рэнди подмигнул в ответ.
Они относились друг к другу с симпатией. Когда Рэнди заказывал у Эда выпивку, это не было обычной халявой. Их связывали другие отношения. Они были старыми друзьями и дружили с детства, когда жили на одной улице — Сент-Кристофер.
Рэнди уже собрался толкнуть распашную дверь на кухню, как услышал, что сзади его окликнули по имени. Еще не обернувшись, он понял: Лео. Он сидел в одиночестве на своем обычном месте, слева, за последней перегородкой. Рэнди секунду помедлил, затем обернулся и кивнул ему в сторону кухни. Он не хотел сидеть с Лео в общем зале. Не хватало, чтобы его увидел какой-нибудь случайно забредший сюда лейтенант или капитан. Сидеть в баре в форме полицейского считалось дурным тоном.
На кухне было двое поваров-итальянцев и мойщик посуды, но Рэнди не обратил на них ни малейшего внимания. Он подошел к стойке и взял с тарелки ломтик сыра. Только он принялся жевать его, как через распашные двери вошел Эд. В одной руке он держал бутылку ржаного виски, а в другой — пустой стакан.
— Ну и жара, малыш! — сказал он и сел за столик рядом с Рэнди. — Твой дружок Лео тоже здесь, в зале. Он хочет с тобой покалякать.
Рэнди кисло улыбнулся своему другу:
— Скажи этому сукину сыну, чтобы зашел сюда, тут и покалякаем. Знает же, что мне там нельзя…
— Я ему скажу, Рэнди, — заверил Эд.
— Составишь компанию? — спросил Кеннан, показывая взглядом на бутылку, из которой уже наливал себе.
— Черт, не могу, — сказал Эд, — только пришел, работать надо. Ты дежурство сдал на сегодня?
— Ага, — кивнул Рэнди.
Через полминуты Эд вышел в зал, столкнувшись в дверях с Лео.