«Этого нам еще не хватало, – подумала Джессика: «Тайна закрытой комнаты». В роли закрытой комнаты мужской туалет окружной прокуратуры».
Она вышла из кабинета вслед за Самантой и присоединилась к всеобщим поискам.
Три года назад…
Мысль сходить на исповедь пришла ей в голову, когда она спускалась на лифте. Нужно было что-то предпринять. Она не могла смириться с тем, что произошло на тридцать восьмом этаже. Никак не могла.
Вышла на шестом и попала в холодный темный цементный гроб гаража. Старалась не думать о том, сколько женщин подвергались нападениям в подобных местах. Но все, конечно, обошлось.
Она отыскала свой старенький «БМВ». Вставила ключ в замок зажигания – мотор с готовностью заурчал. Выехала из гаража.
Дорожная развязка сегодня выглядела как-то зловеще. Из-за сильного снегопада многие уехали домой пораньше, и теперь здесь почти не встречались машины. Как будто была объявлена экстренная эвакуация. Все это напомнило фильмы-антиутопии, которые она смотрела в детстве: заброшенные города, оставленные людьми после ядерной войны, чудовищные мутанты рыскают по пустынным улицам.…
Может быть, сегодня она забеременела. А может, заразилась чем-нибудь мерзким… Боже! Как она раньше об этом не подумала? Что, если Дэн бисексуал? Она ничего толком о нем не знала, кроме того, что он новый бухгалтер в рекламном агентстве. Такой симпатичный, накачанный.
«СПИД!» – пронеслось у нее в голове.
Остановившись на светофоре и глядя на снегоочистительные машины в соседнем ряду, которые устрашающе надвигались на нее, словно гигантские насекомые, она открыла бардачок и достала оттуда резервную пачку «Уинстона». Официально она бросила курить год назад, но время от времени все же срывалась.
Сигарета успокоила ее, и тогда она снова подумала о том, чтобы сходить на исповедь. Да, отличная идея! Она не посещала службу, не говоря уже об исповеди, вот уже несколько лет. Сейчас самый подходящий момент, чтобы исправиться, – побывать на исповеди, прежде чем вернуться домой к Бобу и девочкам.
Может быть, произнося всем известные слова, она сможет избавиться не только от чувства вины, но и от воспоминания.… о том, как Дон задрал ей юбку, прижал к стене, раздвинул горячей опытной рукой ее ноги… Наверное, он приятно удивился, обнаружив, что в тот день она не надела трусики…
Поначалу ей показалось, что старая каменная церковь закрыта, но потом она заметила тусклое мерцание свечей в разноцветных витражах. Она припарковала машину и вошла внутрь.
Интерьер производил величественное впечатление. Целый мини-собор, построенный в двадцатые годы, когда Чикаго был оплотом католицизма на Среднем Западе. В высоких сводах потолка залегли тени, помещение освещалось только свечами – красными, зелеными, желтыми, синими. Алтарь оказался пуст. Печальный лик Христа под терновым венцом был обращен вниз, к алтарю, словно его вид вызывал сожаление у Спасителя. В воздухе стоял терпкий запах ладана.
Снова она почувствовала себя одинокой, словно люди покинули этот мир. Похоже, в церкви кроме нее ни души.
Сначала она посмотрела направо. Над дверью в исповедальню свет не горел, значит, священник не был готов выслушивать исповеди. Зато неяркий янтарный огонек горел над исповедальней слева от нее.
Даже в такой поздний час священник все же ждал заблудшие души. Стуча каблучками по каменному полу, она заспешила к исповедальне и вошла внутрь.
Вдруг ее охватила паника: что, если она не сможет вспомнить подобающих слов?
Но отступать было поздно. Она встала на колени.
Из темноты напротив раздался голос священника:
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, святой отец.
– Я как раз хотел заканчивать: вот уже полчаса здесь никого нет.
– Я здесь одна, святой отец. Вы выслушаете мою исповедь?
– Конечно, дорогая.
Ей понравилось, как он к ней обратился. По-отечески. Ей представился ее любимый священник, отец Дэниэлс из католической школы, с веселыми голубыми глазами и седыми волосами. Ей хотелось бы, чтобы напротив нее в исповедальне сидел именно он.
– Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила.
– Когда вы в последний раз были на исповеди?
– Э… двенадцать лет назад.
Недовольное молчание. Священники и монахини знали секрет осуждающего молчания.
– Вы католичка?
– Больше нет, святой отец, но я хочу снова ею стать.
– Сколько вам лет, дорогая?
– Тридцать семь.
– У вас есть дети?
– Да, святой отец.
– Я так полагаю, вы не воспитываете их в католическом духе?
– Вы правы. Но я собираюсь сводить их на мессу. Обещаю вам, святой отец.
– Вы чем-то расстроены. Наверное, поэтому вы сегодня пришли сюда.
– Да. Но.… Прошло столько времени, я не уверена, что смогу подобрать нужные слова.
– Не думайте о словах, дорогая. Просто поведайте мне, что вас так беспокоит.
– Сегодня я совершила прелюбодеяние, святой отец.
– Ясно. Вы знаете, что прелюбодеяние – это страшный грех?
– Да, святой отец, знаю.
– Говорите, это случилось сегодня?
– Да. В рекламном агентстве, где я работаю. С моим новым начальником.
– Это произошло по принуждению?
– Нет. Как бы мне хотелось, чтобы это было действительно так. Но… мне хотелось этого так же сильно, как и ему. А сейчас… мне так стыдно. Я уже десять лет в браке и никогда не изменяла своему мужу.
Повисла долгая пауза. Она расслышала, как он задышал чаще, более отчетливо. Нагнулся вперед. Небольшая занавеска, отделявшая их друг от друга, колыхалась от его дыхания. Смутное предчувствие закралось в ее душу.
– Святой отец?
Человек с той стороны поднялся на ноги. Она оглянулась на дверь. Что-то было не так, все эти странные вопросы. А теперь он что-то затеял в своей каморке.…
Затем дверь распахнулась. За ней стоял высокий симпатичный мужчина в черной кожаной куртке и джинсах. В руке у него был тесак, и огоньки свечей плясали на лезвии.
– Дрянная девчонка, – сказал он и засмеялся.
– Где настоящий священник? – прошептала она.
– Ему немного не повезло.
Она закричала, но было поздно: мужчина шагнул внутрь исповедальни, схватил ее, развернул и зажал рот ладонью.