Маньчжурский кандидат - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Кондон cтр.№ 47

Они связаны между собой рядами домов из бурого камня, чьи фасады утром, вечером и весь день по воскресеньям украшают гроздья пуэрториканцев, а за Амстердам-авеню тянется Бродвей — жирная, орущая, со свиными глазками часть города, где можно ослепнуть от ярких пятен неона и сверкающих ламп, освещающих запруженные толпами, замусоренные отбросами улицы. Здесь никогда не бывает чисто, потому что если тысяча рук очищает эти улицы, то в то же самое время миллион рук разбрасывает здесь грязь. По Бродвею шатаются странного вида пешеходы, которые сбегаются, если кто-нибудь в темноте крикнет «Пожар!», но тут же исчезают, отчаявшись найти своих. Кажется, что на Бродвее, квартал за кварталом, продается одна только еда.

За Бродвеем тянется Вест-Энд-авеню, улица, попавшая сюда как бы по ошибке, утопающая в горечи воспоминаний, потерянная, сбитая с толку, отчаянно изысканная, — если мысленно освободить ее от фартука крошащихся кирпичей. Здесь находится преддверие ада для нижних слоев среднего класса; здесь Бог-Отец, в виде солнечного света, никогда не показывает своего лица.

Реймонд жил еще дальше, на Риверсайд-драйв, еще одной улице, на которой громоздились большие, многоквартирные дома, где сдаются внаем меблированные комнаты, все больше пропитывающиеся запахом кислой капусты, с фасадами, выходящими на реку и убогие острова Джерси. Все вместе, авеню и улицы, находились в состоянии упадка, подтверждающего, что время города давно прошло, если оно вообще когда-либо было, и высокие здания, торчащие там и тут, напоминали пальцы, призывающие на город Божью кару.

* * *

Марко расплатился с таксистом у дома Реймонда. В этот апрельский день в городе было холоднее, чем на Лабрадоре, и рвущие зубы ветра вгрызались в лицо.

Марко чувствовал себя исполином. В поезде он проспал три часа безо всяких сновидений и проснулся в объятиях Рози Чейни. «Восхитительная терапия, о которой нужно будет непременно рассказать этим заумным докторам, когда все кончится. Когда все кончится, кроме рыданий. Шутка. Все кончится, кроме рыданий», — думал он, давая водителю четвертак чаевых.

Он вошел в лифт с чувством уверенности, что за взглядом горчичных глаз Реймонда таится почти человеческое понимание. Не в том смысле, что его друг был гигантом мысли; просто временами он сильно смахивал на какого-нибудь марсианина. Угол Пятьдесят Третьей и Пятьдесят Четвертой улиц. Марко всего лишь хотел услышать, что Реймонд думает насчет того, каким образом он получил Почетную медаль. Он всего лишь хотел рассказать другу о классной доске и указке, и китайцах, и этой пестрой мультипликационной карте с голубым пятнышком на ней. Эльдорадо, 92–632. Он не станет рассказывать Реймонду об убийствах, присутствующих в его ночном кошмаре. Рози. Юджина Рози. Мой Страстный Арабский Нос. «О Этот Прекрасный Нос!» «Сирано», акт I, явление IV: «Тон педантичный: „Тот лишь зверь мудреный, которого Аристофан ученый зовет гипокампелефантокамелос, в глубокой древности имел подобный нос“.» Тот кинозал и американский голос на звуковой дорожке, и плоские, пустые половинки круглых коробок для хранения кинопленки, похожие на тарелки для торта, которые использовались в качестве пепельниц. Внезапно Марко снова почувствовал вкус сигарет с сушеным дерьмом яка; чудесный вкус. Если бы только удалось вспомнить название этого сорта; но почему-то оно всегда от него ускользало. Майор подумал о снующих по экрану красных точках, о Реймонде, изображенном в виде голубого пятнышка, и о записанном на пленку голосе, снова и снова повторяющем, что они видят сражение, в котором Реймонд готов пожертвовать собой, чтобы спасти их всех.

Лифтер указал ему на дверь прямо по коридору и задержался, дожидаясь, пока Марко позвонит. Дверь отворил Чанджин. Кореец стоял в хорошо освещенной прихожей — черные брюки, белая рубашка, черный галстук-бабочка, белая куртка — безучастно глядя на Марко, ожидая, что тот скажет, не узнавая майора и уж, конечно, никак не ожидая его появления. Марко воспринял его как внезапно обретшего плоть джинна, бывшего частью пытки, породившей у майора патологический страх перед безумием. Не замешкавшись ни на мгновенье, Марко с силой ударил Чанджина, сначала — в грудь, потом — в лицо. Кореец, однако, инстинктивно сделал шаг назад и тем отчасти свел эффект неожиданности этого нападения к минимуму. Поскольку Реймонда сейчас не было в городе, он считал себя не на службе и не имел при себе оружия. Тем не менее Чанджин был хорошим агентом, прошедшим прекрасную подготовку. В советской службе безопасности он имел чин подполковника и был прикомандирован к Реймонду на всякий «пожарный» случай. Он слишком поздно узнал Марко, хотя тщательно изучил его досье, поскольку тот был единственным другом Реймонда.

Лифтер, здоровый двадцативосьмилетний мужик, увидел, как корейца отбросило назад и дверь с силой хлопнула о стену. Он бросился к Марко и попытался его оттащить. Удерживая Чанджина на расстоянии левой рукой, Марко врезал лифтеру правой. Чанджин схватил Марко за левую руку, умело применил к нему захват дзюдо и подбросил вверх. Когда Марко падал, кореец попытался ударить его по шее с такой силой, что запросто мог бы сломать позвоночник, однако Марко увернулся и, грохнувшись на пол, откатился в сторону.

Они оба в свое время заработали Черные Пояса — высший ранг дзюдо. Марко набросился на бывшего ординарца, несмотря на свое жалкое состояние. Его подхлестывало кровожадное возбуждение, адреналин бурлил в венах, потому что наконец-то он получил возможность добраться до реального человека из своих ночных кошмаров, получил возможность бить и терзать его, пока не выяснит, почему все это произошло, и где все это произошло, и как сделать так, чтобы кошмары прекратились. На его стороне были двадцать лишних фунтов веса, и на глазах у прячущихся за дверью и с любопытством наблюдающих за происходящим четверых соседей он сломал Чанджину руку. Несмотря на это, кореец продолжал отбиваться и с силой врезал Марко по лицу и шее; это выглядело устрашающе — как такой внешне хрупкий человек может быть таким выносливым? Потом Марко вывихнул ему тазобедренный сустав, а кореец подпрыгнул и ногой заехал ему в гортань, что заставило Марко громко вскрикнуть от боли.

Он бил Чанджина головой об пол, обрушивая на него вопрос за вопросом, когда в квартиру вбежал молодой полицейский и ударил Марко по затылку, лишив его этой удивительной, уникальной возможности прояснить для себя истину.

* * *

Лежа в больнице Святого Луки, Чанджин сохранял непреклонность в двух вопросах: (1) он решительно отказывался предъявлять обвинения своему бывшему командиру, которому служил так долго в качестве ординарца и переводчика и который, по-видимому, ошибочно решил, что кореец самовольно проник в квартиру мистера Шоу, поскольку знал, что никогда прежде мистер Шоу никаких слуг не нанимал; и (2) он настаивал на том, что должен выписаться из больницы не позже середины дня в понедельник, чтобы иметь возможность купить продукты и приготовить свой первый обед на службе у мистера Шоу, потому что в противном случае может потерять работу, которую с таким трудом получил в Соединенных Штатах Америки. Понятно, Чанджин не мог привести персоналу больницы тот аргумент, что, потеряй он эту работу, ему грозит расстрел.