Сердце мое - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоуэлл cтр.№ 85

— Да, и еще я возьму это, — приговаривала она, шаря по полкам шкафа, — и вот это. И вон то…

Полки быстро, буквально на глазах пустели. Вот уже рядом с пекинской чашей на полу лежит и безупречно гладкий острый меч — настоящее оружие японских самураев. И еще странное, причудливое оружие ацтеков — дивной красоты кинжал…

— А теперь… Да, конечно, еще коврики. И вот эту маску… И еще… — Она засмеялась и покачала головой: — Впрочем, почему бы мне просто не взять и не вытянуть из шкафа вообще все вещи сразу?

Необычайно красивые коврики, маски, сделанные из китового уса, поделки из дерева — расправляющая крылья птица, огромная рыба, дельфин-касатка… И еще — маленький старинный телескоп из желтой меди, которому уже больше ста лет. И четырехсотлетняя редкая поделка из какого-то совершенно особого сорта дерева — мчащийся, почти летящий жеребец — работа китайского мастера эпохи Тан. Эта безделушка была выполнена настолько удачно, что у самой Шелли неоднократно возникало желание привязать этого коня хотя бы подвесить его к лампе, чтобы скакуну не удалось умчаться прочь на все четыре стороны…

Когда на полках этого шкафа-кладовой ничего больше не осталось, Шелли закрыла его дверцы и подошла к другому шкафу, тому, в котором хранила художественные полотна — акварели, масла… Большинство из них были аккуратно вставлены в специально для них подобранные рамы. Взгляд Шелли упал на написанные маслом калифорнийские пейзажи начала века — их выполнил американский импрессионист, долгие годы обучавшийся во Франции. Живые, чуть размытые краски, тени и полутона картин притягивали к себе взор, манили и успокаивали, точно дуновение морского бриза.

Хранилась у нее и удивительная серия — картины, изображающие птиц, водяных и хищных. Наверное, рисовавший их художник был неплохим охотником, настолько правдиво удалось ему подметить самые тонкие, удивительные моменты жизни пернатых. Птицы, недвижно парящие в небе, их сказочные брачные танцы, кормление птенцов… К тому же художник явно был профессионалом очень высокого уровня. Насколько удались ему легкие, быстрые, тонкие штрихи, полуразмытые тона, переливы света и тени…

Потом Шелли добавила к ним еще и пустынный пейзаж, и современную пастель Шарля Морэна, изображающую танцовщицу. Словно взлетающая ввысь в своем легком, почти невидимом, воздушном бальном платье, эта хрупкая женщина казалась легкой, невесомой бабочкой с длинными прозрачными крыльями — невинная обольстительница, танцующая в струях воздуха…

И все-таки даже теперь, когда опустели полки и этого шкафа, Шелли не была еще вполне довольна. Она чувствовала: чего-то все-таки не хватает — и тогда решительно подошла к стеклянным ларцам-витринам, украшавшим ее собственную гостиную. И начала выбирать вещицы, которые, как ей казалось, понравились бы Кейну больше всего. То, что она и сама очень любила их, предпочитая всем прочим, нисколько ее не останавливало.

Она любила Кейна. И готова была делиться с ним всем, что имела. Абсолютно всем…

Она аккуратно взяла в руки карандашный рисунок, запечатлевший балийскую танцовщицу, и вырезанную из кости эскимосскую старушку. За ними последовали шахматы из слоновой кости и еще много-много других маленьких очаровательных безделушек, уже столько времени скрашивавших жизнь Шелли. Скоро почти все ларцы-витрины так же опустели, как и полки двух шкафов.

— Но это ведь не страшно, а? — обратилась Шелли к Толкуше, аккуратно укладывая вещи на полу. — Как ты считаешь, коша? Я ведь всегда смогу подобрать себе что-нибудь новенькое в собственном офисе.

«Если, конечно, захочу», — мысленно добавила она. Однако были и другие слова, которые она не решилась бы сказать даже самой себе…

Осторожно, бережно вынула она из последнего ларца своего любимого опалового ягуара, на одной из лап которого застыла рубиновая бабочка.

— Конечно, над кроватью Кейна мне бы больше всего хотелось повесить ту картину, на которой святой Георгий сражается со змеем, — призналась она кошке. — Но ведь я ее уже отдала Билли…

Толкуша не обратила на ее слова абсолютно никакого внимания, завороженная опаловой безделушкой, впервые за долгое время вынутой из своего стеклянного домика-ларца.

— Господи, как же я могла забыть! — воскликнула вдруг Шелли. — Ну конечно! Полотно со звездами, фотография Млечного Пути… Это именно то, что надо.

И она быстро сбежала по лестнице, устремляясь в свой рабочий кабинет. Там, на том самом месте, где когда-то красовалось полотно, изображающее сражение Победоносца со змеем, висела теперь картина, купленная совершенно случайно в том самом книжном магазине, в котором она выбирала подарки ко дню рождения Билли…

Несколько мгновений Шелли затаив дыхание стояла перед этой картиной, будучи не в силах пошевелиться. В который раз захватили ее огромные водовороты и вихри звезд, незнакомых солнц и планет — бесчисленные бесконечные миры, абсолютно неведомые и незнакомые человеку. Эта картина словно несла в себе какое-то закодированное, таинственное послание всему человечеству, рассказывая о чудесных космических мирах, о пространстве и времени и об удивительных, неповторимых сгустках энергии, называемых Жизнью…

Шелли вспомнила, с каким восхищением любовался полотном Кейн, когда увидел его впервые, — точно так же, как и опаловым ягуаром с рубиновой бабочкой на лапе… А потом, когда он, неподвижно простояв перед картиной несколько минут, обернулся и посмотрел на Шелли, в глазах его она прочитала вопрос:

«Что ты видишь здесь, Шелли?»

«Не знаю», — так же молча, без слов, ответила она ему тогда. А вслух сказала только:

— Знаешь, по-моему, это просто удивительно.

Когда я ее в первый раз увидела, то сразу поняла, что она будет моей…

Кейн тогда задумчиво улыбнулся, но не сказал больше ни слова.

— А что ты видишь здесь, а, Кейн? — прошептала Шелли, в одиночестве стоя перед картиной. — Что же, ты такое нашел в этих бесконечных космических просторах, танце звезд и галактик, что заставило тебя тогда улыбнуться мне с видом человека, которому вдруг открывается то, о чем он мечтал всю жизнь?

Но ей, конечно, никто не ответил. И не ответит — до тех пор, пока Кейн не вернется к ней. До тех пор, пока он не вернется домой.

Домой. Домой, где она так ждет его…

Когда Шелли наконец закончила работу, было уже за полночь. Возбужденная и в то же время уставшая, вне себя от радости и полная какого-то особого умиротворения, довольная собой и проделанной работой, Шелли еще раз прошлась по комнатам. И все, что она видела, говорило сейчас о ее отношении к Кейну, о ее любви — каждый цвет и сочетание оттенков, каждый совершенно неповторимый, уникальный предмет мебели, каждое со вкусом выбранное ею произведение искусства.

«Нет, больше добавить сюда я не могу ничего, — подумала Шелли. — Теперь дом Кейна так совершенен, как только вообще может быть… Возвращайся же домой, Кейн! Возвращайся ко мне…»