Очарованная - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоуэлл cтр.№ 43

— На что ты намекаешь? — тихо спросил Саймон, еле сдерживая охватившие его злость и раздражение.

— Ни на что я не намекаю — просто дивлюсь твоей смелости.

— Посвященные «просто дивиться» не умеют.

Резкие нотки в его голосе заставили Ариану беспокойно повернуть голову. Ее пальцы крепко стиснули руку Саймона, словно в страхе, что он вдруг покинет ее.

— Удивляйся себе на здоровье где-нибудь в другом месте. — Саймон снова понизил голос: — Видишь? Ты беспокоишь мою жену.

— Как вам будет угодно, господин целитель. Только хорошенько запомни: Ариана должна ощущать лекарственный бальзам каждой частичкой своего тела.

С этими словами Кассандра быстро вышла из комнаты.

Саймон смотрел на Ариану и погрузился в невеселые размышления.

«Целитель…

Если бы это было так просто.

Если бы я смог излечить ее тело травами и ласками.

Тогда, может быть, мне удалось бы исцелить и душу моей ночной пташки.

А заодно и свою душу, в которой так же холодно и темно»

Помимо воли слова Доминика всплыли в памяти Саймона:

«Ты тоже оставил свое сердце в сарацинских землях…

Кто согреет твою душу, если ты женишься на леди Ариане?»

Ариана тихо застонала, как бы возражая кому-то или чему-то, известному только ей.

Услышав ее тихий стон, Саймон очнулся от тяжелых раздумий. Прошлое не исправить. Какое бы оно ни было — радостное или горькое, — с ним придется жить.

Саймон внезапно отвернулся от спящей жены. Несмотря на ее молчаливый, бессознательный протест, он осторожно высвободил свою руку из ее нежных, слабых пальчиков и приступил к ритуалу омовения, которому его обучила Мэг перед отъездом в Блэкторн.

Проворные, заботливые руки Саймона, пахнущие целебным мылом, слегка ослабили серебряную шнуровку платья Арианы, и оно сползло с ее плеч. Теперь Саймон больше не удивлялся тому, что Кассандра настоятельно требовала, чтобы платье Серены все время оставалось на Ариане — он сам видел, что тогда она спит гораздо спокойнее.

А когда Саймон прикасался к ней, лежала совсем тихо.

«Оправившись от болезни, позволит ли она мне супружеские ласки так же, как сейчас позволяет целительные прикосновения?»

Эта неожиданная мысль поразила Саймона, и руки его замерли на полпути. Темно-лиловая ткань и прохладная серебряная шнуровка легко соскользнули с его неподвижно застывших пальцев, и лиф платья сполз вниз.

Огонь очага отбрасывал мерцающие отсветы на высокую грудь Арианы — казалось, ее ласкают пальцы, бесплотные, как тени.

И упругие соски ее напряглись, словно принимая эту ласку.

— Соловушка, — тихо прошептал Саймон.

Ариана беспокойно заметалась по подушке. Ее грудь неуловимо трепетала — будто в страстном ожидании его восхищенного взгляда, прикосновения его рук и губ.

Выругавшись про себя, Саймон зажмурил глаза. Ариану он раздевал чуть ли не трижды в день, и так в течение всех девяти дней, что она лежала без памяти. Но ни разу он не притронулся к ней не как целитель, несмотря на соблазн, который таило в себе ее тело. Но теперь…

Теперь ему хотелось быть отсветом пламени у нее на груди, тенью и светом, ласкающим ее нежную кожу.

Хотелось почувствовать тяжесть ее груди в своих ладонях и целовать тугие розовые бутоны.

И ему хотелось… Да, он знал, что ему хотелось большего.

Он даже не находил слов, чтобы описать свое желание. Он хотел сгорать дотла и вновь восставать из пепла, как бессмертный Феникс, снова и снова кидаясь в безрассудный огонь страсти, сжигавший его душу.

Низкий стон вырвался из груди Саймона, и он застыл, пораженный неистовостью своего желания, — ему вдруг стало страшно, что его сердце сейчас разорвется от обуревавших его чувств, острых, как боевой меч, и горячих, как только что выкованный клинок.

— Клянусь громом, — процедил он сквозь зубы. — Да что Кассандра думает — я евнух, что ли? Бог свидетель, чего мне стоит сдерживать себя! Видеть грудь Арианы в отсветах пламени… да это все равно, что сидеть на раскаленных углях!

Потрясенный тем, что ему изменила выдержка, Саймон стиснул руки в кулаки, до боли сжав ткань между пальцами.

Прошло много времени, прежде чем он смог усмирить бушевавшее в нем желание. Саймон медленно выпустил из рук аметистовое платье и стал разматывать повязку из лоскута, оторванного от платья.

Рана выглядела как тонкая алая линия, протянувшаяся между двумя ребрами. Она уже затянулась, будто кожи никогда и не касался кинжал изменника. Новая кожа была теплой, но не горячей — по всему было видно, что дело идет к выздоровлению, а не к очередному приступу лихорадки.

— Ты на удивление быстро поправляешься — даже Посвященным и глендруидским колдунам такое не снилось, — тихо промолвил Саймон. — Когда я увидел, как этот подлец полоснул тебя кинжалом…

Голос его пресекся, и он заскрежетал зубами. Сколько раз перед его глазами вставала та страшная картина: он снова видел холодный блеск клинка, занесенного над беззащитной девушкой, знал, что не успеет спасти ее, и сердце его вновь сжималось от боли и леденящего душу отчаяния.

Он нс смог защитить Ариану — она упала, сраженная предательским ударом изменника, прежде чем он успел выкрикнуть ее имя. Она уже не могла ответить ему.

И до сих пор не сказала ему ни слова.

«Ариана!»

Безмолвный крик пронзил его измученную душу. Страдания Арианы оставили в ней кровоточащий след рядом с другой незаживающей раной — чувством вины перед Домиником, который своими муками искупил грехи брата.

Саймон взял в руки чашу с целебным настоем, которая стояла в тепле рядом с очагом, смочил в ней лоскут ткани и стал с величайшей осторожностью обтирать тело Арианы — сначала ее лицо, потом шею, грудь, стараясь не замечать, как ее дыхание обвевает его кожу и теплая нежная девичья грудь касается его руки.

Да, он больше преуспел в обтирании — не замечать ее прелестей было куда труднее.

Ему было куда проще не обращать внимания на ее обольстительную чувственную привлекательность, когда ее тело горело в лихорадке или же было холодным как лед, когда жар стал спадать. Тогда он забывал, что она — недоступная черноволосая красавица, воспламенившая его душу и тело с первого взгляда, и думал о ней просто как о больной, чье тело он должен омыть целебным настоем, натереть травяным бальзамом и потеплее закутать от осенних холодов.

Но сегодня вечером все изменилось — сама Ариана, ее тело. Оно не было больше вялым и неподвижным, обессилевшим в борьбе со смертью. Ариана по-прежнему была слаба, но теперь ее тело и разум освободились от дурманящего воздействия успокоительных лекарств.

Изящная линия ее бедер слегка выгнулась — Ариана как бы отдавалась мягким прикосновениям омывающих ее рук, превращая целительный ритуал в более чувственное действо.