Хозяйка Блистательной Порты - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 14

Луиджи Гритти, венецианец, родившийся в Стамбуле, вовсе не был горячим патриотом ни той, ни другой страны и прекрасно понимал, что Венеция пережила свои самые прекрасные дни и быстро движется к упадку, а в самой Европе набирает силу (уже набрал) император Священной Римской империи Карл Габсбург. Гритти всегда помогали тем, кто в силе. Андреа Гритти даже извинился перед королем Франции за нарушение заключенного ранее договора, потому что дружить с императором оказалось выгодней.

Его сын тоже долго не ломался, когда появилась возможность немного помочь молодому энергичному императору и при этом неплохо заработать.

Император Карл получил так необходимую ему передышку – из Стамбула от синьора Луиджи Гритти пришло известие, что султан Сулейман не намерен воевать в Венгрии в ближайший год и даже два.

Кому навредила такая информация? Пожалуй, никому. Карл спокойно занялся делами Реформации, сумев договориться с Мартином Лютером, так мешавшим спокойствию вверенной молодому императору Провидением Европы, а султан Сулейман занялся делами на востоке, где повзрослевший персидский шах Тахмасп принялся терзать пограничные районы турков уже безо всякой подсказки кызылбашей. Стало ясно, что либо кызылбаши слишком рьяно воспитывали юного шаха, либо он вообще мало отличался от беспокойного отца, и ждать спокойствия на границах не стоит вообще.

Воевать на западе, имея такой раздражитель на востоке, опасно. Тахмасп умудрялся разорять восточные и южные провинции Османской империи с завидным постоянством.

Оба понимали, что противостояния не избежать, но ввязываться в него не желали. К тому же у обоих молодых императоров были свои дела дома.

Воодушевленный открывшимися возможностями, Гритти не сразу заметил пристальный интерес к себе со стороны османских чиновников. Те действительно умели спрашивать, откуда денежки. Если бы из торговых лавок или из кармана Ибрагима-паши – это одно, но стоило открыться настоящему источнику хотя бы малой части дохода в виде средств за услуги императору Карлу, и никакой визирь не спасет от тюрьмы или вообще от плахи. Одно дело отвечать за действия своего правительства или просто спекулировать, но совсем иное шпионить.

Под ногами Луиджи Гритти становилось все горячей, бедолага уже ломал голову, как бы унести эти самые ноги, пока не полыхнуло совсем.

Была еще одна веская причина поспешного бегства в беспокойную Венгрию – Гритти оказался невольным свидетелем и даже участником опаснейшего разговора Ибрагима-паши с иностранцами. Визирю-то что, с него как с гуся вода, Ибрагиму-паше все нипочем, он неприкасаемый, а Аловизо Гритти стоило опасаться за целостность собственной шеи…

И без того невысокий человечек согнулся, словно намереваясь исчезнуть совсем. Ибрагим-паша досадливо поморщился, недаром никто не любит доносчиков, какие-то они гадкие, словно выпачканы чем-то или дурно пахнут. Но терпеть приходилось, человечек рассказывал весьма примечательные вещи.

Это Хасеки Хуррем принесла письма от паши к Мухсине и ее ответы в дом на Ипподроме и подсунула Хатидже-султан.

– А ей кто передал?

– Я узнал, все узнал, паша.

– Ну?

– Евнух Масад, он не так давно появился в гареме и постоянно крутится рядом с Хасеки.

Значит, Хасеки… А евнух? Никто из этих кастратов и шагу не сделает без ведома кизляра-аги, в том Ибрагим убедился, когда пытался пристроить в гарем своих людей. Следовательно, и главный кастрат знает слишком много.

Ибрагим уже чувствовал себя достаточно сильным, чтобы уничтожить всех своих врагов, пусть не сразу, но одного за другим. Оставалось решить, с кого начать.

Решение пришло неожиданно, увидев в свите Хуррем свою бывшую возлюбленную, паша даже хмыкнул. Неужели Хуррем не ведает, кто такая Озлем? Быстро понял, что знает, и понял, кто именно пристроил Мухсине в служанки к Хуррем. Взяла злость на всех женщин, вместе взятых, и на свою собственную судьбу, заставившую платить за возможность быть на самом верху власти вот этим – невозможностью иметь гарем, жить с любимой женщиной, быть верным султанской сестре. Ему оставалось только одно: завести себе любовника.

Подумав о таком выходе, Ибрагим даже усмехнулся, что ж, Хатидже, ты расправилась с Мухсине, я расправлюсь с тобой. А еще с ненавистной Хуррем, конечно, с ней первой. Нужно только выяснить, что еще известно Хуррем.

Кизляр-ага был бледен, как полотно.

– Хуррем-султан, убит евнух Масад.

– Что?! Кем, за что?

– Неизвестно, найден с ножом в горле в саду возле дальнего кёшка. Не ходите туда больше…

Конечно, не из-за прогулок к дальнему кёшку говорил это кизляр-ага, он действительно встревожен, Роксолана это понимала прекрасно. Убийство Масада, который так много знал, означало, что их тайна могла стать известной кому-то чужому. Кому и что именно?

– Госпожа, не ходите никуда одна, будьте осторожны, пока мы не разберемся, в чем дело.

– Я буду осторожна.

Она и сама чувствовала, что назревают неприятности, сердце неспокойно, словно впереди ждет что-то плохое. И султана, как назло, нет в Стамбуле…

Об убийстве евнуха немедленно доложили валиде, та встревожилась, но не слишком, а вот главный визирь Ибрагим-паша усмехнулся:

– Твой Масад просто залез в чужие дела. Ты уверен, что он кастрирован?

Кизляр-ага ничего не ответил, но почему-то побледнел еще сильней.

Бледнеть было от чего, откуда Ибрагиму-паше известно имя простого евнуха, евнухов много, только кизляр-ага помнит их по именам, да и то иногда путается. Мелькнула страшная мысль, что Ибрагим-паша что-то узнал о Масаде и письмах. Кизляр-ага поспешил предупредить Хуррем:

– Госпожа, будьте особенно осторожны, пока не вернется Повелитель.

Жить, все время оглядываясь и дрожа от страха, невозможно, несколько дней Роксолана стереглась, никуда не выпуская детей и почти не высовывая носа из своих комнат сама, но потом решила, что кизляр-ага зря трясется.

– Госпожа, вам приказала прийти валиде.

Странно, почему валиде передала приказ через Озлем? И почему приказ, если в последнее время валиде только просила?

– Что случилось?

– Не знаю, я только передаю приказ, – пожала плечами Мухсине-Озлем, старательно пряча глаза в пол.

Ее скрытность неприятно поразила Роксолану. Знает, но не хочет говорить. Это убийство Масада… Озлем ведь была его невестой, она наверняка знает больше, чем говорит. А рядом только Гёкче и Мелек, их надо оставить с детьми, мало ли что… А может, как раз детей нельзя оставлять, лучше взять с собой? Нет, что с ними может случиться дома?

Роксолана кивнула евнухам у двери:

– Никого в комнаты не пускать, пока я не вернусь. И не выпускать. – Повернулась к Озлем. – Ты со мной.