Похитители красоты - читать онлайн книгу. Автор: Паскаль Брюкнер cтр.№ 34

— Мой муж просит извинить его, Бенжамен: он сказал, не подумав.

А Франческа-то была у них не только идеологом, но и верховным, так сказать, комиссаром. Те двое пели с ее голоса, по струнке ходили, а распоряжалась она. Я с ужасом таращил глаза на дьявольскую троицу — мать-командиршу, карлика-лакея и убеленного сединами подкаблучника. Увы, они мне не снились. А тот, кого я сперва принял за буйно-помешанного, единственный оказался мало-мальски человеком. Повисло тягостное молчание. Философиня чесала ногу пониже колена, как будто размышляла этим местом.

— За ваш поступок, Бенжамен, мы могли бы вас наказать. Но мы, пожалуй, дадим вам шанс. Вы в курсе, Жером сказал вам, что на этой неделе мы выписываем нашу последнюю пациентку. «Сухоцвет» свободен. Вот что мы предлагаем: Элен останется у нас, она вполне нам подходит. Вы же поедете с Раймоном в Париж и привезете в обмен на нее трех девушек. Мы вправе требовать от вас компенсации. Когда они будут здесь, вам вернут Элен.

Меня точно обухом по голове ударили, я слушал и никак не мог понять, что она такое говорит. Тут подошел Жером и опять прижал меня к груди.

— Мне так жаль. Будь это в моей власти, вы бы сейчас ушли. Я умолял Франческу пощадить Элен. Но она и слушать ничего не желает.

Он шумно дышал, стук его сердца отдавался у меня в висках. Руки у него были такие длинные, что могли бы обхватить меня несколько раз. Стиснутый в этих лапищах, я уткнулся лицом в его рубашку, и плохо пришитая пуговица все время лезла в нос. Со стороны эту сцену, наверно, можно было принять за встречу друзей. Его жалость была какая-то липкая, мне стало противно.

А Франческа была настороже.

— Довольно, Жером, прекрати ребячиться!

Он вздрогнул, сморщился, будто это не окрик был, а плевок. Я же, пока он разжимал объятия, прикидывал свои шансы на побег. Сейчас или никогда. Дверь открыта, в несколько прыжков я пересеку гостиную, потом прихожую, пулей наверх и запрусь в спальне с Элен. А там видно будет. Я рывком высвободился из рук хозяина и чесанул к центральной комнате, толкнув на бегу Франческу — та тяжело завалилась на бок, как рухнувшая башня. Но надолго меня не хватило, ноги стали ватными, отказывались повиноваться.

Раймон — и быстро же бегал этот карлик! — в два счета настиг меня и свалил захватом под колени. Я стукнулся головой об пол, в глазах потемнело. Я отбивался, колотил его по голове, лягался, но все без толку. Куда мне было с ним справиться, слабак я. Он уселся на меня верхом — мерзкая рожа оказалась прямо над моей головой — и невозмутимо влепил мне пощечину. Как сейчас вижу его занесенную руку — не для того, чтобы убить или вырубить, а просто чтобы проучить нашкодившего мальчишку. Я уткнулся головой в ковер. Он силой поднял меня и, железной хваткой сжав локоть, поволок обратно в маленькую гостиную. Франческа, вне себя — я и вправду сбил ее с ног, — чуть не набросилась на меня с кулаками. Стейнер, еще весь красный — видно, переживал, что его осадили при мне, — что-то бормотал, успокаивая ее.

— Итак, ваш ответ?

Она это не сказала — пролаяла. Я, дурак, все еще думал, что это скверная шутка, и, разозлившись — отшлепали ведь, как пацана, — тоже заорал:

— В гробу я видал вас всех, слышите, в гробу!

Мне сразу несказанно полегчало: выпустил пар.

В то же мгновение Раймон дал мне такого тычка локтем в бок, что я согнулся, ловя ртом воздух, а он выхватил из кармана мешок и набросил мне на голову. Проделал он все это спокойно, без суеты и лишних движений, в общем — профессионально. Он тут был на все руки: сторожевой пес, лакей, повар… Покорный раб, готовый по знаку хозяев выступить в любом амплуа. Одной рукой он держал меня за шиворот, другой заламывал мне руку за спину. От боли я даже сопротивляться не мог.

— Куда вы меня ведете? Месье Стейнер, помогите же, ради Бога!

Карлик подгонял меня пинками, я задыхался под жесткой мешковиной, кричал, брыкался. Открывались и закрывались какие-то двери, потом под ногами оказались ступеньки. Моя решимость таяла с каждым шагом: я понял, что меня ведут в подвал. Мой конвоир держал меня крепко, но агрессивности не проявлял. Мы миновали котельную — я услышал гул и урчание бойлера.

Потом было еще столько дверей, которые Раймон отпирал и запирал, гремя тяжелыми ключами, столько пропитанных сыростью коридоров, поворотов, туннелей, где приходилось идти, пригнувшись, что я совсем запутался. Неужели под этим домом скрываются такие огромные катакомбы? Мне стало жутко: ведь здесь чахли в заточении красавицы, оглашали эти своды криками и рыданьями. Мы шли по очередному коридору, круто уходившему вниз; мои зубы выбивали дробь. Наконец Раймон заставил меня опуститься на четвереньки и втолкнул в крошечную, сырую, затхлую каморку. Он снял с меня мешок и, не сказав ни слова, запер дверь на ключ.

Первое, что я увидел, — большие круглые часы на потолке, единственный источник слабого света в этом карцере. Механизм был явно неисправен: там что-то жужжало, как жужжат осы и мухи на последнем издыхании, вертясь кверху брюхом и бессильно перебирая лапками. Выпуклое стекло напоминало уставившийся на меня огромный глаз, — наверно, туда же, в часы, была вмонтирована камера слежения. Я был один на один с непрестанным мерным скрежетом, я сбился с дыхания, торопливо глотая застоявшийся зловонный воздух, не мог толком выдохнуть, сердце зачастило. Я присел на тощий тюфяк, торчавшие из него соломинки искололи мне все ляжки. В углу я разглядел маленький душ и самый примитивный туалет. Смотреть на часы не решался: чего доброго, постарею в одночасье. Я стал звать на помощь и даже не слышал собственного голоса, в этих совершенно непроницаемых стенах он тонул, как в колодце. Время от времени тонкий дребезжащий звук будто рассекал воздух. По моему лицу струился пот, хотя температура здесь была минусовая. Это подземелье представляло собой каменный мешок, что-то вроде воздушного пузыря в толще гор.

Мало-помалу мною овладевала паника. Рассудок накрыло волной, я барахтался и тонул, теряя всякую способность мыслить здраво и вообще соображать. Вдруг схватило живот. Я едва успел спустить штаны и — не до стыда уж было — опорожнил взбунтовавшийся кишечник прямо на пол. Потом отполз в противоположный угол карцера, чтобы по возможности не нюхать собственную вонь. Я злился на себя — лучше бы принял их условия, — а еще пуще злился на Элен. В конце концов, все случилось из-за нее: нечего было заигрывать со стариком, понятно, что его благоверная приревновала. Я лежал без сил, грязный, мерзкий, зажимал уши, чтобы не слышать, как бегут стрелки, пытался спрятаться от сорвавшегося с цепи времени, чувствуя, как оно пожирает меня изнутри и превращает до срока в дряхлую развалину. Я был сломлен. Сдался сразу, понятий чести, совести, достоинства для меня больше не существовало. Все, что угодно, лишь бы не гнить в этой дыре.

Прошло, наверно, много времени, и вот наконец лязгнул, открываясь, замок. Луч фонарика скользнул по стене к полу, кто-то шмыгнул носом, принюхиваясь. Я узнал его сразу и прямо на четвереньках кинулся к своему спасителю.

— Месье Стейнер, выпустите меня отсюда, пожалуйста! Я на все согласен.