Самозванцы - читать онлайн книгу. Автор: Сантьяго Гамбоа cтр.№ 25

Но когда Нельсон приехал в «Кемпински», мечты рассеялись. Это был пятизвездочный отель с роскошными, до блеска натертыми полами в холле. «Черт, — подумал он, — вот какой отель я должен был выбрать; если бы я это сделал в Остине, цена была бы приемлемой». Он пропустил глоточек в баре в надежде увидеть Серафина Смита. Выпивку в самолете он оплачивал из своего кошелька и теперь надеялся, что врач пригласит его. Он обещал.

Проктолога не было, поэтому Оталора попросил пива и сел за стойку с тетрадкой и письмом в руке. Народу было полно. Местные чиновники и богатые туристы проталкивались между столиками, за которыми их ждали прекрасные девушки. К несчастью, это были люди не его круга. Они могли бы ими быть, сказал себе Нельсон, если б мои книги продавались в разных странах, если б я был успешным писателем, получал бы международные премии, а университеты конкурировали бы между собой за право организовать мой цикл лекций, всегда с внушительными чеками в марках, французских и швейцарских франках. «И это произойдет, — подумал он, — когда я вернусь из Китая и напишу свой большой роман. Миру придется дать мне место. В мировой литературе Чоучэнь Оталора станет величиной. Мамой клянусь, так и будет!»

Так он мечтал, попивая свое пиво, когда его внимание привлек человек низкого роста, с изящной внешностью и нордическими чертами лица. Рядом с ним лежала стопка книг, и Нельсон заметил, что одна из них на испанском — «Пески и сказания народа кечуа» его соотечественника Хосе Марии Аргедаса. Он напряг зрение. Это что, сон? То было первое издание!

— Простите мою дерзость, — вежливо произнес он, — но я полагаю, судя по этой книге, что вы говорите по-испански.

— Говорю, но совсем немного, хотя читаю без проблем, — ответил человек. — Меня зовут Гисберт Клаус. Я немец.

— Нельсон Чоучэнь Оталора, перуанец.

Гисберт пил пиво и виски. Нельсон подвинул свой стакан, поглядел на письмо дедушки Ху и поставил стул поближе.

— Книга привлекла мое внимание, потому что она на испанском, — сказал Нельсон, — потому что речь идет о перуанском авторе и прежде всего потому, что это первое издание.

Гисберт Клаус отодвинул направо книги Ван Мина и достал Аргедаса.

— Заметьте, как мне повезло, — сказал он. — Я нашел ее сегодня днем, здесь, в пекинском книжном магазине. Ну не чудо ли?

— Да, — сказал Нельсон. — Действительно чудо. Вы коллекционер?

— Нет, нет. Я занимаюсь синологией в Гамбургском университете.

— Ну, тогда мы почти коллеги, — с радостью отметил Нельсон. — Я профессор латиноамериканской литературы в университете штата Техас, в Остине. У нас в библиотеке есть копия, идентичная этой. Поэтому я ее и узнал.

— Сожалею, — сказал Гисберт Клаус. — Вероятно, это вы должны были бы ее найти, а не я.

— Напротив, профессор, — предположил Нельсон, — если она будет у вас, то будет доступна большему количеству людей. В Германии, наверное, мало таких изданий.

Нельсон оглядел раритет, поводил носом по обложке, проверил выходные данные. Книга была в очень хорошем состоянии.

Разговор тут же перешел на тему, которая занимает всех путешественников. Что выделаете в городе? Нельсон объяснил, что он в отпуске, что он писатель и приехал собирать материал для романа.

Последнее замечание заставило Гисберта Клауса широко раскрыть глаза от восхищения.

— У вас выходила какая-нибудь книга в Германии? — спросил он.

Нельсон глотнул пива, и оно показалось ему горьким.

— Нет, нет, но мой агент ведет переговоры. Я не помню названий издательств, которые сообщили о своей заинтересованности в этом вопросе.

— Но вы, должно быть, писатель какого-то определенного направления? Не могли бы вы повторить свое имя?

Нельсон ненавидел этот вопрос, потому что отлично знал, что произойдет потом: собеседник повторял его имя, глядя в потолок, а потом говорил: нет, я его не знаю, но, честно говоря, я сейчас не очень слежу за современной литературой.

— Нельсон Чоучэнь Оталора.

Гисберт Клаус повторил его имя, глядя в потолок и сощурившись, напрягая свою память.

— Нет, нет. Но не обращайте внимания на то, что я говорю, честно говоря, я сейчас не очень слежу за современной литературой.

Во второй раз Нельсон уже запивал пиво виски. Они заговорили о литературе. Гисберт признался ему в своей страсти к китайским писателям и объяснил, что на них специализируется, особенно на творчестве Ван Мина, романиста XVIII века (Нельсон признался, что не знает такого). Потом они перешли к обсуждению современной литературы своих стран: Гисберт сказал, что с удовольствием читал Варгаса Льосу, Рамона Рибейро и Брисе Эченике, в то время как Нельсон выразил свое восхищение в адрес Генриха Белля, Гюнтера Грасса и прежде всего Томаса Манна, сказав, что прочел все его романы, а «Смерть в Венеции» — шесть раз.

— Вам так нравится Томас Манн? — спросил Гис берт.

— Дело в том, что его писательская судьба для меня — как сказка, — пояснил Нельсон, перемежая глотки пива с виски. — Видите ли, «Будденброки» в двадцать три года, «Тонио Крёгер» в двадцать шесть. А потом величайший всемирный успех. «Волшебная гора», «Иосиф и его братья» и, если позволите, моя любимая — «Признания авантюриста Феликса Круля», его последний роман. Нобелевская премия, бегство из нацистской Германии, дневники… По мне — это пример идеальной жизни для писателя.

— Но только для писателя, — возразил Гисберт. — Двое из его сыновей покончили с собой, трое были наркоманами. Он всегда был как бы стариком; даже когда ему было тридцать, он все равно был стариком.

— Когда все силы посвящаешь литературе и получаешь такие результаты, — перебил Нельсон, — все остальное — мелочи.

Гисберт Клаус медленно сделал глоток пива и посмотрел на собеседника. Беседовать с незнакомцем таким вот образом — это также был для него новый опыт. Когда он только увидел, как Нельсон подходит к нему, его первой реакцией было спрятать книги Ван Мина, но сейчас такой поступок казался ему смешным, отражением его затворнической жизни. Путешествие его изменило. Почему это случилось так поздно?

— Вот вы, писатель, — спросил Гисберт, — вы согласились бы прожить трагическую жизнь, если бы такова была цена создания великой книги?

Нельсон прополоскал рот глотком виски, закурил сигарету и заявил:

— Для настоящего художника трагедия — это не создать великого произведения. Повседневная жизнь не имеет никакого значения.

— Но если речь идет о настоящем художнике, — парировал Гисберт, — как это может быть, что он не создаст великого произведения? Я хочу сказать, что до того, как он его создаст, художник — это обычный, ординарный человек. Он превращается в художника после создания произведения, не до.

— Вы правы, профессор, — согласился Нельсон. — Но случается и так, что это произведение находится у художника внутри и ему не удается «извлечь» его. Это то, что я называю «художник по натуре».