Поезд следует в ад - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Борисова cтр.№ 33

Он сидел за столом в чистой, уютной кухоньке, среди вышитых прихваток, полотенчиков с петухами, кокетливых ситцевых занавесочек, что так нравились маме, и не узнавал привычных вещей. Разве здесь мы пили чай по вечерам? И ели домашние пельмени, бутерброды и печенье «Поцелуйчики»? И смеялись над папашиными анекдотами про Василия Иваныча, и подшучивали друг над другом?

Да не было этого, кажется, никогда.

Олег вливал в себя водку как воду — рюмка за рюмкой, без перерыва. Сначала было немного противно, потом в голове зашумело, сознание погасло, и это было хорошо. Темнота убаюкала его спасительным коконом, и последняя мысль была — хорошо бы остаться там навсегда! Вот прямо сейчас, не дожидаясь, пока превратишься в развалину…

Когда Олег снова открыл глаза, за окнами уже темнело. Он лежал на полу, а вокруг почему-то было мокро и липко, и пахло гадостно — какой-то кислятиной. Было очень противно и стыдно лежать вот так, но для того, чтобы подняться, не осталось сил.

Галка вернулась после занятий веселая, и в нем впервые шевельнулось недоброе чувство к жене. Увидев Олега в столь непотребном виде, она аж зашлась от возмущения, но ему почему-то было все равно. Хотелось только вернуться в уютное забытье, чтобы ничего не видеть и не слышать больше. Олег потянулся за бутылкой и допил остатки прямо из горлышка.

Увидев его неживые глаза, Галка почему-то испугалась и быстро ушла к себе, бросив только:

— Я с тобой завтра поговорю!

Окончательно Олег пришел в себя только под утро, с угрюмым ожесточением он вымыл пол, тщательно убрался в кухне, выбросил бутылку из-под водки от греха подальше и почти час простоял под горячим душем. Утром он встретил Галку чисто выбритый, в свежей рубашке, пахнущий одеколоном… Только вот запали глаза да глубокие складки пролегли к углам рта. Тусклым, лишенным интонаций голосом он сообщил ей о том, что с ним случилось. Галка ахнула, прикрыв рот ладошкой, и принялась уверять, что все будет хорошо, а ему хотелось только одного — чтобы оставили в покое.

Оказавшись в больнице, Олег будто отупел, окаменел, перестал жить. Он равнодушно переносил все, что с ним проделывали врачи, равнодушно ел больничную еду, не чувствуя вкуса, почти не разговаривал с соседями по палате и часами лежал, отвернувшись к стене. Когда приходили мама и Галка, он тяготился их визитами. Олег складывал в тумбочку домашние вкусности, односложно отвечал на вопросы о здоровье и хмуро уклонялся от телячьих нежностей. «Сыночка мой дорогой! Олежек, любименький! Все будет хорошо, ты поправишься!» Дуры. Олегу каждый раз хотелось крикнуть: «Да оставьте вы меня в покое, наконец! Неужели вы не понимаете, что ничего теперь хорошо уже не будет! И нечего слюни разводить о своих переживаниях, это я умру, а вы останетесь!»

Очнувшись после наркоза, Олег увидел над собой круглую, улыбающуюся физиономию лечащего врача. Прежде он избегал встречаться взглядом (такой молодой! Жалко), а сейчас прямо сиял. Из его слов Олег понял только одно — произошла ошибка, опухоль доброкачественная, он будет жить и останется человеком. Странно, но даже от этого известия большой радости Олег не испытывал. Он лежал на спине, смотрел в потолок, испещренный мокрыми разводами, и ни о чем не думал.

Годы спустя Олегу часто казалось, что вместо него живет кто-то другой, а настоящий Олег Сартанов умер на полу, извиваясь в собственной блевотине.

Вернувшись домой, Олег первым делом уволился из своего НИИ. Видеть преувеличенно бодрые лица сослуживцев и отвечать на бесконечные расспросы о здоровье оказалось выше его сил. Сохрани нас бог от месткомовского сочувствия.

Он полностью сосредоточился на работе в кооперативе, паял свои сигнализации по двенадцать часов в сутки, уставал как раб на плантации… И это было хорошо, потому что делать что-либо другое Олег все равно был не в состоянии. Через несколько месяцев он равнодушно развелся с Галкой, при первой возможности купил однокомнатную квартиру и переехал от родителей.

С тех пор он целиком ушел в бизнес. Сначала были автосигнализации, потом он открыл торговую фирму и неплохо заработал на торговле сигаретами и спиртом «Роял», а после этого занялся ценными бумагами — и это оказалось особенно интересно. Бизнес не оставлял времени на личную жизнь, и это тоже было к лучшему — жениться снова он не собирался, а проститутками брезговал. Поэтому довольствовался легкими случайными связями и то время от времени. Олег вообще не понимал, почему любви придают такое большое значение: ну да, хорошо, пять минут приятно, зато сколько суеты до и после!

Так и катилась его жизнь в заданном направлении… Вплоть до сегодняшнего дня. Олег давно привык, притерпелся, научил себя не вспоминать прошлое, но сейчас он вдруг почувствовал себя таким несчастным, обокраденным и обделенным судьбой, что хоть плачь!

Он понял вдруг, что и вправду плачет. По щекам текли слезы — те, невыплаканные много лет назад! Те, что обжигали изнутри все эти годы. Олег плакал, но почему-то совсем не было стыдно, наоборот — становилось легче, будто вместе с соленой влагой из души уходила тяжесть и боль.

Толстенький коротышка (как бишь его зовут? Шарль… Точно, Шарль де Виль!) тихо спросил:

— Это ведь очень трудно — умереть, а потом жить снова?

Олег удивленно уставился на него. «Он что, мысли читать умеет? Или я говорил что-нибудь? Не помню, да это и не важно». Важно другое — каким-то образом он сумел очень правильно сформулировать то, что Олег чувствовал в этот момент.

— Да, трудно… А что поделаешь? Что было, то было.

— А если бы — не было?

Голос его странного собеседника звучал теперь требовательно, напористо, мягкость и сочувствие мигом подевались куда-то.

— Какова бы тогда была ваша жизнь?

Олег задумался. А ведь и в самом деле — какова?

— Ну, с Галкой, наверное, разводиться не стал, так и жили бы вместе, — неуверенно начал он.

Толстячок согласно кивал и быстро-быстро записывал что-то в большом блокноте.

— Так. А еще?

— Бизнесом бы занимался, конечно! Только умнее был — слил бы все активы в офшор до дефолта.

— И это что — все? — В голосе толстенького человечка звучало недоумение.

Олег снова задумался, и на этот раз — надолго. Как объяснить словами, что это за штука такая — радость жизни? Которая возникает не потому, что бабла наварил немерено, конкурента утопил или купил себе крутую тачку, а просто так, ниночему? Когда можно идти по улице пешком и улыбаться просто так, потому что солнце светит и воробьи купаются в лужах? Когда ничего не боишься, потому что непуганый еще, и не знаешь даже толком, что это такое — бояться по настоящему? Когда от улыбки твоей женщины, от движения руки, завитка на белой шее или строгого взгляда из-под круглых очочков шевелится что-то не в штанах, а в душе? И кажется, что все только-только начинается, потому что жизнь впереди длинная и все можно успеть…

Наверное, только в юности и бывает такое.