Такой взгляд, будто увидел перед собой пришельца. С чего бы? Но стоило мне приблизиться, как ужас на его лице сменился улыбкой и он поздоровался.
– Ты чего… в такую рань?
Для телевизионщиков десять утра – очень рано.
– Меня ждут. – Мамия повел глазами на кафе.
Там какой-то человек вдруг поднял руку. Ба, да это мой лучше оплачиваемый коллега.
Мамия тоже махнул ему рукой. Я слегка поклонился. Он показал жестом: мол, не торопитесь, – и опустился на стул.
Но в таком месте говорить нам было не о чем. Не будь встреча случайной, всегда бы нашлась дежурная фраза, но легкомысленным «А что, если нам вместе…» сейчас не отделаешься.
– Что с тобой? – спросил Мамия.
– Ничего. Вот, переночевал в гостинице.
– В смысле, с телом… Так резко…
– С телом?
– Мы же вот только с тобой виделись. Так сильно похудел.
– Что, заметно?
– Если честно, то на удивление…
– Осунулся?
– Не то чтобы очень. Что с тобой?
– Да, одна нелепость.
– Это ты зря.
– Когда один, тормоза не держат.
– Ходил к врачу?
– Нет. У меня нигде не болит. Я смотрелся в зеркало и не заметил ничего такого.
– Сходи обязательно.
– Да ты не пугай меня так.
– Сходи-сходи, эта худоба неспроста.
– Ладно, схожу. Ну, пока… – Я изобразил рукой некий жест и направился к выходу.
– Ты куда?
– Домой.
Я повернулся спиной к открывшему было рот Мамии и вышел на улицу.
Как и предполагал – после вчерашней встречи с родителями окружающим я казался еще более худым.
Я подошел к стоянке такси.
При этом поймал себя на мысли: «Что поделаешь, если я, так и не осознав этого, однажды умру».
У человека, повстречавшего своих мертвых родителей, особого выбора нет.
Дом, словно сопротивляясь потоку окутавших его выхлопных газов и реву моторов, по-прежнему доносившихся с восьмой кольцевой дороги, стоял с наглухо закрытыми окнами.
Окно Кей не отличалось от прочих. Оно лишь отражало раскаленные лучи полуденного солнца и ничем не выдавало человеческого присутствия.
Открыв замок, я надавил на толстое стекло внутренней двери и вошел в холл.
В мрачном углу громоздились семь-восемь новых коробок одинаковой формы, а рядом стоял, будто охраняя их, высокий парень. Я окинул его взглядом, но он, похоже, витал в облаках и никак не отреагировал.
Я вошел в открытые двери лифта. Нажал кнопку седьмого этажа. Пока двери закрывались, я еще раз взглянул на того парня. Теперь он смотрел на меня со странным блеском в глазах. Когда наши взгляды встретились, он тут же отвернулся, но я понял, что это – от любопытства. Видимо, я настолько исхудал, что привлекаю к себе внимание. Вот только почему я сам это не вижу? Выходит, таков замысел отца и матери?
Вдруг лифт остановился. Для седьмого еще рано. Поднял глаза на табло – третий. Кей. Открылась дверь. Действительно, она.
– О! – вырвалось у меня. – Сегодня у тебя что – выходной?
Она молча смотрела на меня. Одета в длинное платье до пят, белое, без рукавов, чем-то похожее на неглиже. Но внутрь Кей не вошла.
Я нажал на кнопку открытия дверей и улыбнулся:
– Ну, ты как?
По ее серьезному лицу проскользнуло такое выражение, будто она видит нечто жалкое.
– Где ты был? – неподвижно спросила она.
– Поработал в гостинице. Хотел немного сменить обстановку.
– Опять врешь, – сказала она низким, но сильным голосом.
Не спуская с меня глаз, вошла в лифт. Приблизилась ко мне так, будто собиралась поцеловать.
– Опять врешь, – проворчала она.
Приторно запахло духами. Двери лифта закрылись.
– Впервые, да? – тоже не сводя с Кей глаз, мягко спросил я и прижал ее к себе. Кей напряглась. – Этот запах духов впервые, верно?
– Я смотрела в окно. Все это время смотрела в окно. Наконец ты вернулся.
Кей говорила медленно, словно читала книгу. Похоже, сердилась.
– На работу не пошла?
Прежде чем она успела ответить, двери лифта разъехались.
Кей вышла первой и зашагала по коридору седьмого этажа.
Я достал из кармана ключ. Подойдя к двери, она шагнула в сторону, вытянулась и глянула сверху вниз, словно присматривалась, что я сейчас буду делать.
Я отпер замок.
– Так, я вхожу первым. Распахиваем шторы. Включаем кондиционер. Ну и жара… целыми днями.
По выражению лица Кей можно было предположить, как сильно я осунулся. Но строить из себя обессилевшего не стоило. Нарочно произнося слова громко и глуповато, я включил кондиционер и распахнул шторы. Стальная дверь с металлическим грохотом захлопнулась.
– Обед… уже. Может, поедим холодной лапши? Я купил сразу ящик сублимированной. Ветчина, огурцы и яйца есть.
Распространяясь о еде, я встал на стул, как на подставку, и регулировал жалюзи кондиционера. Вдруг Кей приблизилась, коснулась моих ног и обняла меня снизу за талию.
– Зачем ты ездил? Зачем нарушил обещание? – спросила она, как бы упрекая меня.
Я колебался, подыскивая нужные слова, но врать не хотелось.
– Хотел попрощаться. Не мог же я так просто вдруг перестать к ним ездить.
– Ну и как, попрощался?
Я улыбнулся с высоты стула.
– Отпусти, я сойду вниз.
Но она не отпускала.
– Простился?
– Ты как моя мать.
– Не увиливай. Ты сказал, что больше не сможешь приезжать?
– Не смог.
– Что?
– Ни отец, ни мать ничего такого не делают. Ровным счетом ничего такого, из-за чего сын бы мог им сказать: мы больше не увидимся.
Кей отстранилась.
– Спускайся.
– Не мог сказать, и все тут.
Я слез.
– Иди за мной, – сильным взглядом поманила меня Кей.
– Куда?
Кей нетерпеливо приблизилась ко мне, схватила за правую руку и махом потянула, словно за канат, к ванной. Открыла дверь, включила свет. Мы опять стояли рядом перед зеркалом.
– Видно?
– Видно.
– Что видно?
Мое отражение в зеркале не вызывало беспокойства.