Озеро скорби - читать онлайн книгу. Автор: Эрин Харт cтр.№ 35

Скалли наполнил и подал каждому по маленькому стакану виски со сладким и дымным запахом торфяного костра. Нора представила себе, как Майкл, Гэбриел и Кормак засиживались допоздна за бутылочкой виски. Скалли поднял свой бокал.

— Как всегда говорил Гэбриел, Go mbeirimid beo ag an am seo aris! Пусть мы все будем живы в это же время через год.

В его голосе послышалась грусть, когда он повторил вечный тост своего друга. Они выпили за Гэбриел а в молчании.

Скалли наконец пробудился от глубокой задумчивости и сел у камина, жестом предложив им сделать то же самое.

— Я вижу, вы принесли флейту, — сказал он Кормаку.

— У меня есть для вас новая мелодия, Майкл. Что-то из местного, чечетка, записанная Петри где-то у Килкормака.

— Джордж Петри тоже был современник О'Донована, — пояснил Скалли Норе. — Они с О'Карри собрали сотни мелодий, и всякого рода информацию о старой музыке.

Сидя на жестком стуле рядом с камином, Кормак уже начал собирать флейту, продолжая говорить и ловко выравнивая клапаны, увлажняя губы, готовясь сыграть для Скалли эту мелодию. Нора поняла, что прийти с новой мелодией было все равно, что с цветами или бутылкой виски — это был подарок. Она чувствовала, что Кормак приберегал мелодию уже некоторое время, и теперь ноты, казалось, медленно вылетали из флейты, напоминая величавый придворный танец. Майкл Скалли слушал, набив трубку табаком и закурив, дым кружился над его головой и плечами. Время от времени его лицо приобретало серую бледность, словно он страдал от сильной боли, но не желал признавать это. В конце концов боль, казалось, затихла, и когда вернулась главная тема мелодии, на лице его снова появилось удовлетворение. Хороший виски приятно согревал, а за последние несколько дней лицо Норы сильно обветрилось на болоте, так что теперь она раскраснелась.

Закончив мелодию, Кормак положил флейту и взял свой стакан.

— Петри назвал это «Мальчики, играющие в хоккей». Сказал, что это была самая популярная мелодия в графстве Кинг в 1860-х годах. Вероятно, это кусок старой мелодии для чечетки, но звучит более величаво — почти как марш.

— Да, это точно. Она мне напоминает вот эту… — Скалли оборвал фразу и напел мелодию. Ему пришлось напрягаться, чтобы достичь высоких нот, но в низком регистре его голос был богат и звучен. Нора так и не научилась напевать и всегда завидовала легкости, с которой люди вот так создавали музыку. Они словно все время слышали ее в голове, как речь. Они пропитывались ею, и она изменяла их вплоть до глубинных уголков души.

— Я никогда не играл ни на одном инструменте, — сказал Скалли, посмотрев на Нору, — и теперь очень сожалею об этом. Но музыка здесь, — он приложил ладонь чуть ниже грудины. — Кормак говорит мне, в вас тоже есть музыка.

— Не знаю. Я просто не умею петь.

— Может, ты попробуешь. Нора?

По лицу Кормака она увидела, что ее присутствие этим вечером было частью его подарка Майклу Скалли. Он отсел от нее, но она словно ощущала его руку на своей спине, чувствуя, как он подталкивает ее, как ребенка, которого послали вручить цветы. Она не могла отказаться. Чувствуя трепет в животе, она вздохнула и открыла рот, понятия не имея, что за песню она собирается исполнить.

'S a Lhomhnaill Oig liom, ma their thar farraige

Beir m e fein leat, is n a dean dhearmad;

Beidh agat feirin la aonaigh 'gus margaidh.

'Gus inion r i Greige mar cheile leapa 'gat.

Милый за море плывет.

Может, он меня возьмет.

Буду гладить да стирать,

А он — другую целовать.

Работящая, простая,

А не гордая какая:

Услужу и помогу

Да и сдачи дам врагу.

Без тебя мне свет не мил,

А ты за море уплыл.

Душу отнял

Донал Ог,

Как ты мог, ну как ты мог?

В последнем куплете была такая чистая ноющая грусть, что Нора ощутила знакомую боль, пока пела о раненом и разбитом сердце.

Та mo chroi-se bruite briste

mar leac oighre ar uachtar uisce,

mar bheadh cnuasach cno eis a mbriste

no maighdean ogtar eis a cliste [5] .

— Прекрасно, Нора, — сказал Скалли. — Благодарю вас.

Открыв глаза, она почувствовала прохладные слезы на лице.

— Я и не знаю, откуда это взялось.

Это была правда. Она давным-давно знала эту песню, но пела ее не особенно хорошо. В этот вечер что-то изменилось; может, помог хороший виски. Но в глубине души она знала, что все было не так просто. Пока Нора пела, она ощущала себя почти так, будто на ней играют как на инструменте, будто она просто проводник отчаянного плача безымянной молодой женщины. А теперь, когда песня закончилась, ей стало неуютно и неловко.

Кормак пришел ей на помощь. Глядя на нее, а не на Скалли, он заговорил:

— Майкл, вы же говорили, у вас что-то есть для Норы.

— Ах, да, — Скалли медленно поднялся на ноги и, подойдя к столу, осторожно, чтобы не вызвать лавину бумаг, вытащил из одной из стопок тонкий томик в кожаном переплете. — У меня он уже много месяцев, в конце концов он чуть не потерялся под остальными бумагами. Но когда Кормак позвонил и сказал, что вы приезжаете, я тут провел небольшие раскопки.

Около года назад, среди одной из последних партий старых бумаг и фотографий, я обнаружил дневник мисс Энн Болтон, компаньонки миссис Вильям Хаддингтон из Касллайонз. Мисс Болтон начала вести записи первого января 1853 года. — Он протянул Норе маленькую книгу и худым пальцем указал ей место на странице. В глазах его светилось удовольствие от момента открытия. — Читайте, что она говорит о втором мая.

Нора вслух зачитала:

— Погода этим утром была исключительно прекрасной, и миссис Хаддингтон пребывала в редком для нее великолепном состоянии, так что мы решили прогуляться по сельской местности и полюбоваться на виды. Мы поднялись на гравийный хребет прямо за сторожкой Касллайонз и прошли по нему через поросшую вереском местность вдоль южной границы замковых земель. Если погода хорошая, и ты должным образом одет, болото может быть очень приятным местом для прогулки на свежем воздухе, особенно для людей, интересующихся ботаникой (как я), и экскурсии редко проходят без того, чтобы не спугнуть, по крайней мере, нескольких зайцев или фазанов. Однако мы не прошли по нашему маршруту и нескольких минут, когда услышали тревогу, поднявшуюся среди трудившихся на болоте рабочих. Селяне здесь обычно выходят на болото, чтобы срезать торф, как они его называют. Если его высушить, то можно жечь вместо дерева в очаге. Когда миссис Хаддингтон остановилась, чтобы спросить причину их тревоги, они показали ей то, что нашли — захороненного и совершенно чудесным образом сохранившегося в торфе человека.