Разборки в Токио - читать онлайн книгу. Автор: Айзек Адамсон cтр.№ 48

Но воображаемая дверь не закрыта, в нее падает свет из коридора. В уме я все еще гоняюсь за Флердоранж.

Оставалось только ждать. Я убивал время, отжимаясь и делая приседания — вполне тюремные занятия. Чтобы взбодриться, вспоминал всех знаменитых личностей, которые побывали в заключении. Мохаммед Али, Ганди, Достоевский, Малколм X. Даже Пол Маккартни не избежал тюрьмы — кстати, именно здесь, в Японии, — за то, что при нем нашли марихуану. Он даже написал о своем заключении книжку, так и не опубликованную, под названием «Японский арестант». Ну, если уж такие тузы попсы не теряют после этого чувства юмора, мне и беспокоиться нечего.

Не знаю, сколько прошло времени, — внезапно в коридоре возник одинокий тюремный надзиратель. Заключенные орали, но он, не обращая внимания, нес поднос с едой к моей камере.

— Где якитори, твою мать? — завопил кто-то под крики и аплодисменты.

Надзиратель медленно и размеренно шагал сквозь строй отборной ругани. Он, очевидно, серьезно занимался дзэн-медитацией, чтобы так держать себя в руках, — или просто оглох.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он материализовался перед моей камерой. Я взглянул на него, затем снова уставился в пол.

— Пора обедать, — тихо сказал надзиратель.

— Отдайте это кому-нибудь другому, — сказал я.

— Но эта еда предназначена для вас, — ответил он, по-солдатски стоя навытяжку.

— Слушай, коп, — я ухмыльнулся, — я не голоден.

— Вам нужно есть, чтобы выжить, — сказал он в замешательстве.

Я быстро окинул его взглядом. Гладкое моложавое лицо, темные глаза, отрешенный взгляд. Ему скорее пристало служить в монастыре, чем в тюрьме — хотя, по-моему, у них много общего.

— Я не нуждаюсь в спецобслуживании. Поем вместе с другими, — сказал я.

— Они уже поели. Эта еда для вас.

Есть я не хотел, но и препираться с ним весь день не планировал. Я встал и подошел к решетке. Когда я приблизился, он открыл дверь.

Ну и глупо. Пару раз быстро ему врезать — и можно бежать. Но куда? Я спокойно впустил его в камеру. Он стоял в метре от меня, будто ждал чего-то.

— В чем дело? — спросил я.

— Пожалуйста, возьмите у меня поднос, — сказал он. Я посмотрел ему в лицо, но там ничего не обнаружилось. Я протянул руки.

Он рывком схватил меня за кисть. Не успел я отпрянуть, как другой рукой он резко ткнул мне чем-то острым в плечо. Слабо кольнуло, а поднос с грохотом упал на пол.

— Что за… — я в смятении поднял на него взгляд. Лицо по-прежнему девственно пусто. Я приготовился атаковать его, применив Путь Птицы в Клетке, но понял, что уже никого не атакую, потому что голова кружится как черт знает что.

Он отпустил мою руку, и я, кренясь назад, попятился. Ноги подкосились, и я беспомощно рухнул на пол, прямо на поднос с обедом. Медленно развернувшись, надзиратель вышел из камеры и запер за собой дверь.

Это было последнее, что я увидел. Затем картинку выключили.

— Это он, — услышал я откуда-то издалека. Мир перемещался в диком глубоководном темпе. Кто-то схватил меня за одну руку, кто-то еще — за другую, и я почувствовал, как меня тащат вверх.

— Как, вы говорите, это состояние называется, док?

— Принесите воды.

— Просто я о таком никогда не слышал.

— Вы услышите об этом очень много в суде, если не поможете мне вынести его отсюда. И немедленна.

— Вы же не можете взять и с ним отсюда выйти…

— Чака, вы меня слышите?

Я попытался что-нибудь сказать, но лишь замычал. Зрение еще не вернулось полностью, и я различал только силуэты. Три человека в сверкающих белых халатах. Огромные полицейские в синем по бокам от меня и мужчина в сером костюме напротив.

— Боже милосердный. Тагэморо — позвоните в клинику, пусть готовят изометафоническую камеру и двадцать кубиков бетадиолоксина во льду. Скажите, что мы уже в пути.

— Вы не можете его забрать. Он подозревается в убийстве…

— Он будет жертвой убийства, если мы не поедем. Быстро.

— Но, он… он… нам еще нужно его допросить. Он потенциальный свидетель.

— Если я не доставлю его в клинику в течение часа, у вас на руках будет мертвый свидетель, офицер… Арадзиро, правильно?

— Ч-черт.

Я никогда не слышал, чтобы яки увлекались смертельными инъекциями. Они предпочитали грубую физичность бейсбольных бит и пуль тонкому воздействию химии. Я бы предпочел умереть иначе, но и так неплохо. Все лучше, чем когда голову отрезают.

— Доктор Ояси, оставайтесь и оформляйте документы. Заполните от моего имени все бланки разрешений, которые понадобятся, и затем быстро в клинику. Нам потребуются все люди.

— Почему его не отвезти в муниципальную больницу? — вмешался Арадзиро.

— Потому что идиот, он будет мертв, прежде чем его занесут в здание.

Меня уложили на носилки и понесли по коридору с такой скоростью, что в животе аж закрутило. Зрение прояснялось.

Я видел, с каким презрением смотрит на меня Арадзиро, будто это моя вина, что я умираю. Может, и так. Разговорчивого доктора я пока не видел. Но слышал, как он отдает распоряжения, ровной скороговоркой, вселяя уверенность в окружающих. Если я и умираю, то, по крайней мере, в хороших руках.

Мы проскочили в дверь и очутились на свету. Несколько дней или часов назад, когда я в последний раз был на улице, шел дождь. А сейчас прекрасный осенний день. Солнце грело мне кожу, и я надеялся, что не в последний раз.

Два доктора, стоя по бокам от носилок, впихнули меня в карету «скорой помощи». Я услышал, как Арадзиро обращается к старшему врачу:

— Сопровождение я обеспечил. Одна машина — больше я сейчас не могу.

— Нет необходимости, — ответил доктор.

— Все равно, — отрезал Арадзиро.

— Я позвоню вам, как только его состояние стабилизируется.

— Не надо. Я еду с вами, — сказал Арадзиро. — Это для протокола.

Возникла короткая пауза. Интересно, доктора с копами всегда так, или я — особый случай?

— Запрыгивайте, — сказал доктор.

Арадзиро ничего не сказал. Он забрался в машину, и мы поехали.

Эта «скорая помощь» не походила на те, в которых я бывал прежде. Ни медицинских инструментов, ни памяток по неотложной помощи на стенках. Я не слышал сирены. Пол покрыт тусклым красным ковром. Наверное, чтобы пятна крови скрывать. Хотя тут лучше, чем в моей камере, а если я умираю, к чему жаловаться на ковры? Арадзиро беспокойно озирался.

— И где же эта клиника? — спросил он. Ответа не было.

— Доктор Ояси… Укол.