Разборки в Токио - читать онлайн книгу. Автор: Айзек Адамсон cтр.№ 24

ГАНГСТЕР № 1. Следующего раза, господин Чака, не будет.

ГАНГСТЕРЫ извлекают пушки из-под пиджаков.

ГАНГСТЕР № 1 (продолжает). Отдайте нам свои мемуары, господин Чака!

ЧАКА. Ага, сейчас. И раскрыть имена агентов, которые обнаружили ваш коварный план ввоза колумбийского кокаина на борту частного судна премьер-министра? Это может произвести впечатление на туристов в «Ёмиури-лэнд», [37] но не на такую суперновую звезду, как я — Билли Чака.

ГАНГСТЕР № 2. Вы что, не видите, что вы под прицелом?

ЧАКА. Лучшие свои работы я создаю под прицелом. Мой редактор принцип «умри, но сделай» понимает буквально.

ЧАКА берет ручку и начинает писать. Оскорбленным ГАНГСТЕРАМ остается лишь открыть огонь. Но едва их пальцы начинают нажимать на курки, ЧАКА со скоростью, которой позавидовала бы самая быстрая кобра в пустыне, хватает каждой рукой по авторучке и сует их в стволы. Когда ГАНГСТЕРЫ открывают огонь, пистолеты взрываются у них в руках. ГАНГСТЕРЫ визжат от страшной боли. ЧАКА нагибается, подбирает с пола три свежеоторванных пальца и вручает их ГАНГСТЕРАМ.

ЧАКА. Убирайтесь и передайте вашему боссу, что ровно столько дней у него и осталось! В этот раз он напоролся не на того журналиста.

ЧАКА выскакивает из бара, что-то быстро записывая на ходу в блокноте.

ЗАТЕМНЕНИЕ

Я бросил читать, аккуратно закрыл сценарий и положил его на сиденье. Зажмурился, глубоко вдохнул, задержал дыхание, сосчитал до пяти и медленно выдохнул.

Надо отдать должное Сато. За все годы работы журналистом я редко встречал столь беззастенчиво чудовищные тексты.

Крутой парень, кипящий от злости?

Мне было грустно, что такой достойный человек, как мои друг Сато Мигусё, свои последние дни истратил на такую чушь. Стыдно, что я его вдохновил. Но какое счастье, что из-за смерти Сато эта конкретная мерзость не появится на большом экране. Счастье не только для меня, но и для репутации почившего в бозе режиссера.

Похороны Сато назначены на вторую половину дня и явно станут гала-представлением, где соберутся толпы нежданных почитателей, что всегда возникают в кильватере смерти. Люди, готовые запечатлеть себя на фото с режиссером ради собственного реноме, но не купят билет на его фильм и тем более не станут его финансировать. Похороны — лишний повод устроить фотосессию для лицемерных звезд и распорядителей бабла токийского киношного мира.

Синто доставил меня на соревнования, и я отпустил его на остаток дня, чтобы он отдал дань памяти усопшему нанимателю. Ему вроде было неохота, но я настоял.

Интересно, что связывало Сато и Синто. Я знал, что Сато был довольно разборчив при найме, предпочитая заблудших одиночек, цветущих дев или мечтательных несостоявшихся киношников, желающих позаимствовать крохи кинематографической мудрости.

Синто был не из их числа — даже не заблудший. И за все время, что я провел с ним в дорожных пробках на улицах Токио, узнал я немного. Курит «Майлд Севенз». Всегда в белых перчатках. Глупые усы. Постоянно молчит.

Он меня высадил, и я направился к громаде спорткомплекса — не спеша, поскольку на хорошие места надежды уже нет. У дверей я оглянулся.

Не знаю, почему у меня поползли мурашки от сей невинной картины. Всего-навсего Синто-шофер стоит возле автомобиля, курит, пока босс ушел по делам.

Но было что-то безошибочно зловещее в том, как он стоял и наблюдал за мной. Такие лица я уже видел, и отнюдь не у изможденных шоферов.

Кажется, у этого парня странны не только усы.

Большую часть дня займут соревнования по ката в группе инвалидных колясок. Представлены почти все стили. Жесткие, традиционные окинавские, с упором на эффективные удары и низкие подсечки. Китайские стили вин чунь, похожие на танец, сплошь замысловатая жестикуляция и позы животных. Отпрыски бразильской капоэйры — безумная круговерть в стиле самбы. А между ними — тысячи гибридов с эзотерическими отличиями, которые можно исследовать всю жизнь.

Отличия эти лучше всего выявляются на соревнованиях по ката. Ката — это отдельное упражнение, в котором бойцы хореографически защищаются от многочисленных воображаемых противников. Как в гимнастике или фигурном катании, оцениваются техническое мастерство и оригинальность. Реального противника у спортсмена нет, и потому он может демонстрировать свой особый стиль в чистом виде, свободном от реальной угрозы. Цель соревнований по ката — показать не практический аспект самообороны, а ее эстетическую сторону.

Некоторые предпочитают дерганые, чуть ли не роботизированные движения в стиле традиционного каратэ, другие — замедленные, медитативные балетные па тай-чи. Часть увлекается безумными животными стилями — например, комическое пошатывание Пьяной Обезьяны или сумасбродные атаки Пути Капризной Бабочки. В ката допустимо все. Вот почему эти соревнования, к счастью, лишены постоянных склок, которыми полны соревнования по спаррингу.

Участники спарринга вечно жалуются, что некоторые правила отдают предпочтение определенным стилям. Сторонники кунг-фу разобиделись, когда были запрещены удары по глазам. Ребята, занимающиеся будзицу, заныли после запрета бить по коленям. Таэквондисты запсиховали, когда были запрещены удары по горлу и т. д. и т. п. Базовая дилемма в том, что цель турниров — проверка владения боевыми искусствами без нанесения вреда другим, однако боевые искусства выдуманы для причинения боли.

В результате появились новые спортивные стили исключительно для чемпионата. Большинство традиционалистов сочли эти мутации просто кощунством. Но, как выразился в интервью один молодой спортсмен во время Паназиатских соревнований по дзюдо, организованных христианской общиной, «у любого сообщества должны быть правила, в том числе и у сообщества боевых искусств. Если наш стиль работает лучше других, значит, мы лучше адаптировались в обществе». И хулители, и сторонники называли такие адаптации «Путь Дарвина».

Соревнования по ката в основном избавлены от обзывательств и ругани — может, потому, что тестостерон в крови у спортсменов не зашкаливал. Никто не получал пинков и зуботычин. Участники соревнований просто выходили на ринг и делали свое дело. В результате крутые парни, любители бить кирпичи, перестали участвовать в таких соревнованиях — мол, это просто понты (можно подумать, бить кирпичи — не понты), а некоторые журналы, специализирующиеся на жестких стилях, даже перестали о них писать.

Мне это было только на руку. Их небрежение помогло журналу «Молодежь Азии» годами окучивать рынок ката. В этом году открытые соревнования для детей-инвалидов на колясках вполне дозрели до «гвоздя номера».

Тринадцатилетняя Миюки Нисимура приехала с северного острова Садо. В семь лет она попала в автокатастрофу, и ей парализовало ноги. После этого Миюки стала заниматься боевыми искусствами. В результате многолетних тренировок у нее были почти сверхъестественно сильный торс и пресс. А ее тренер как-то признался мне: «У нее даже месячных еще не было. И когда в ней заиграют гормоны, она будет метелить всех напропалую». Миюки уже сейчас внушала страх. Используя мощный пресс, она, сделав стойку на руках на подлокотниках коляски, с бешеной скоростью вертела безжизненными ногами в воздухе.