Магический круг - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Нэвилл cтр.№ 119

Я согласно кивнула, взбодрив себя еще одним добрым глотком теплого коктейля, и поплотнее закуталась в свою куртку, приготовившись выслушать то, что, по моим понятиям, должно было оказаться самой длинной речью в его весьма затворнической жизни.

— Во-первых, — сказал он, — вам следует узнать, что моим первым покровителем был не маэстро Лафкадио, а ваша бабушка, оперная дива. Уже будучи известной певицей, она нашла меня, осиротевшего после Первой мировой войны мальчишку, когда я за гроши подрабатывал на парижских улицах.

— Вы хотите сказать, что Пандора взяла вас к себе еще ребенком? — удивилась я. Такая обуза казалась чрезмерной для молодой женщины, которой, если Дакиан верно назвал ее возраст, к концу войны самой было ненамного больше двадцати, учитывая, что на ее попечении уже находились Лаф и Зоя. — А как она вообще попала в Париж? Я думала, что она жила в Вене.

— Для понимания характера наших отношений я должен рассказать вам немного о себе и моем народе, — почти извиняющимся тоном сказал Волга. — Это связано со всей историей.

Мне вдруг пришло в голову, что непоколебимый Волга Драгонов действительно мог многое знать или, по крайней мере, мог решиться поведать мне больше, чем остальные члены моей скрытной и подозрительной семейки. И возможно, эти наши ночные посиделки в холоднющей пустой столовой барачного типа окажутся моей самой удачной попыткой проникновения в семейные тайны.

— Волга, вы пережили столько треволнений, приехав сюда. Разумеется, я с удовольствием выслушаю все, чем вы пожелаете поделиться со мной, — совершенно искренне заверила я его и, стянув одну перчатку, попробовала согреть пальцы собственным дыханием.

— Я родился в Трансильвании, но оттуда родом только моя мать, — сказал Волга. — Отец мой родился в маленькой области Армении в окрестностях кавказской горы Арарат, вблизи границ Турции, Ирана и Грузии. На том некогда процветающем клинышке земли поселился уже больше века назад угасающий клан, членом которого был мой отец: там жили ашуги, поэты-сказители, которых с детства воспитывали так, чтобы они хранили в памяти всю историю и генеалогию нашего народа, уходящую во времена шумерского Гильгамеша. Несколько человек, сыгравших определенную роль в детстве моего отца, через много лет серьезно повлияли на жизнь не только моей, но и вашей семьи. Учебу мой отец начал в Александрополе под руководством известного ашуга, сын которого был ровесником моего отца. И сын тот со временем стал знаменитым эзотериком Георгием Ивановичем Гурджиевым. Несколько лет спустя соучеником моего отца и Гурджиева стал еще один мальчик, пришедший из грузинского городка Гори. Им был юный Иосиф Джугашвили, поначалу, правда ненадолго, избравший путь православного священника. В дальнейшем Иосиф прославился под другим именем — «Стального человека», или Сталина.

— Минутку, Волга, — сказала я, положив затянутую в перчатку руку на его предплечье. — Ваш отец воспитывался вместе с Гурджиевым и Сталиным?

Честно говоря, несмотря на все потрясения, произошедшие со мной за последнее время, меня ошеломило то, что хитросплетения родословной Волги способны превзойти мои собственные.

— Вероятно, это трудно представить, — сказал Волга. — Но клочок той горной земли представлял собой мощную, как бы это сказать, взрывоопасную смесь. Мой отец продержался там почти до сорока лет. Потом, во время революции тысяча девятьсот пятого года, он переправился за море в Румынию, где встретил мою мать, и я родился уже…

— Но ведь революция в России произошла только в тысяча девятьсот семнадцатом году, — возразила я.

Даже я знала основные моменты истории начала двадцатого века… по крайней мере, считала, что знаю.

— Вы говорите, Ариэль, о второй русской революции, — сказал Волга. — А первая, начавшаяся как аграрный переворот и всероссийская стачка, завершилась «Кровавым воскресеньем», и жестокая царская программа русификации всех подданных вылилась в давно задуманные массовые убийства. Мой отец был вынужден бежать из России. Однако как ашуг он не забыл свои корни. Я родился в тысяча девятьсот десятом году в Трансильвании, и меня назвали Волгой, в честь славянского названия самой большой реки в России и даже в Европе. В древности ее называли Ра, подобно Амону Ра, египетскому богу солнца. А татары величали ее Итиль или Аттила, что означало «железо». Отсюда и произошло прозвище Аттила, Бич Божий.

— Значение вашего имени такое же, как у Аттилы, царя гуннов? Того самого, из «Песни о нибелунгах»? — уточнила я.

Как раз сегодня днем я вспомнила кое-что из этой истории. Именно с Аттилой сражались первые Меровинги за владычество над той самой землей, которую гораздо позднее стремились захватить штурмовые отряды Генриха Гиммлера, — весьма важная связь, надо заметить. Пальцы у меня начали слегка дрожать, и не только от холода. Забыв о голоде и усталости, я старательно размышляла, к чему все это может привести.

— Правильно, — кивнул Волга. — Ваша бабушка родилась в тех краях, которые с незапамятных времен представлялись лакомым кусочком всем завоевателям. Даже сегодня борьба за него еще далеко не закончена. В прошлом веке на эти самые земли имели виды немцы, французы, турки, британцы и русские, а в более давние времена их завоевывал Чингисхан, а еще раньше мой тезка Аттила. Речь идет о Центральной Азии. Наиболее поздняя версия этой борьбы погубила моего отца и свела меня в Париже с вашей бабушкой Пандорой, когда мне было всего десять лет.

— Вы имеете в виду борьбу за владычество над Центральной Азией? — спросила я.

Перед моим мысленным взором нарисовалась почти зримая целостная картина. В горле у меня пересохло, я быстро сглотнула и решила попробовать поймать свой шанс. Даже если Волга не знает того, что мне очень хочется узнать, я мало что потеряю.

— Волга, — сказала я, — а вы сами понимаете, как вся эта история, география, мифы и легенды связаны с моей бабушкой? Вы сами знаете, что содержится в ее манускриптах?

Волга мрачно кивнул. И вскоре я поняла, что его огорчает.

— Меня с детства воспитывали как ашуга, — сообщил он. — И мне известна вся неписаная история нашего народа. Когда моих родителей убили во время Первой мировой войны, во время так называемого Балканского кризиса, всколыхнувшего весь мир, меня подобрал цыганский табор, бежавший из этого региона. Я как-то перебивался вместе с остальными цыганскими детьми, выпрашивая милостыню. До римского завоевания в Трансильвании жили даки, что означает «волки», поэтому я не удивился, что двадцатилетнего парня, который привел меня в табор, звали Дакианом. Он оказался классным скрипачом, а позже даже стал учить музыке юношу по имени Лафкадио Бен, которого мы нашли в Зальцбурге в конце войны.

Я хотела спросить кое о чем, но потом решила, что лучше дать ему продолжить, и прикусила язык.

— Когда Дакиан начал понимать, какое воспитание я получил, — ведь, несмотря на мой детский возраст, я знал древние легенды, о которых мало кто слышал, — он сказал, что я должен отправиться во Францию и встретиться с его «кузиной» Пандорой. Он хотел, чтобы я рассказал ей все, что знал, и она уж поймет, что надо делать.