– Гриша, – покраснела Клара, – что с тобой?
Это уж слишком. Простите, Лампа. Он, кстати, зовет вас Ликой даже наедине со
мной! Извините мужа, раньше он никогда не позволял себе...
– А что я сделал? – ухмыльнулся Гриша. – Ты же
у меня такая красивая! Или после многих лет брака муж уже не должен хотеть
жену?
Лицо Клары превратилось в бордовую маску. Мне
стало неудобно, я быстро сделала глоток и сказала:
– Кофе потрясающий.
Гриша потянул Клару за руку:
– Пошли.
– Куда? – сопротивлялась она.
– Ну... в ванную.
– Зачем?
– У меня... э... галстук развязался.
– Гриша! Ты пьян! – заметила Клара. – Дорогой,
ты забыл о своем повышенном давлении!
И тут Григорий, схватив Клару в охапку,
буквально вынес ее в коридор, приговаривая:
– Точно! Давление! Его необходимо понизить! Я
знаю чудесный способ!
Я осталась на кухне, пытаясь привести мысли в
порядок. Похоже, в семье Селезневых до сих пор царит медовый месяц. Гриша не
только считает жену самой умной, она для него желанная женщина, а кофе,
сваренный ею, самый лучший. Хотя, поверьте мне, Клара приготовила напиток
весьма среднего качества – слишком сладкий и не крепкий.
– Лика, чай готов? – донесся до меня голос
Веры.
Я подхватила чайник, потащила его в столовую и
снова стала свидетельницей зудежа Светланы, односложных ответов Василисы и
веселой перебранки Исидора с Матвеем. Следить за окружающими было трудно – Вера
считала меня настоящей домработницей, поэтому гоняла в хвост и в гриву. Я без
конца бегала туда-сюда по коридору и в какой-то момент достала из... шкафа
маленькие чашки, рассчитанные под эспрессо.
– Нет, для кофе предназначен серебряный
сервиз, – заявила невеста. – Сейчас я сама его принесу! Лика, пока достаньте из
холодильника торт. Свечи приготовлены, но без меня их не зажигайте!
Оставив после себя облачко едкого аромата,
Вера направилась в глубь квартиры, а я занялась сладким.
– Наверное, я покажусь вам обжорой, – сказал
Селезнев, входя на кухню, – но мне очень хочется бутерброда с колбаской.
– Нет ничего проще, – улыбнулась я, – вон на
блюде нарезка. Я унесла из гостиной мясное, потому что велели чай подавать.
– Отлично, – потер руки Гриша. – А где хлеб?
– В пакете, на окне, – ответила Вера,
появляясь на пороге.
– Там ничего нет, – сказал Григорий.
– Не может быть! – поразилась невеста. – Я
купила десять батонов! Неужели все съели?
– Похоже, что да, – ответил Гриша.
– Лика, – тут же распорядилась Путинкова, –
беги в булочную. Вдруг еще кто-то сэндвич захочет?
– А где здесь магазин? – спросила я.
– Лучше я схожу, – улыбнулся Селезнев.
– Ты гость, а она прислуга, – заявила Вера.
– Лика еще не знает окрестности, – возразил
Гриша, – от нее будет больше пользы на кухне. Я живо смотаюсь. Уже убежал!
Помахав нам рукой, муж Клары удалился, я
продолжала нарезать торт.
– Верушка, – спросил Павел, показываясь на
пороге, – а где фрукты?
– На столе, – ответила та, взяв поднос с
чашками, ложками и розетками.
– Но там нет моих любимых абрикосов... – как-то
очень по-детски расстроился Павел. – Я же только их и ем!
– О черт! – закатила глаза Путинкова. – Забыла
купить! Милый, извини, впервые запамятовала! Ты же не дуешься?
– Нет, – ответил Павел.
– Спасибо, больше никогда не совершу такой
ошибки, – прощебетала Вера и ушла в гостиную.
– Простите, вас Ликой зовут? – спросил Павел,
вытирая платком пот со лба.
– Да-да, – закивала я, похоже, у хозяина
нелады со здоровьем, он бледный как смерть.
– Жаль, что абрикосов нет, – вздохнул он. – Но
это и правда единственные фрукты, которые я ем. Меня от них никогда не тошнит,
поэтому они у нас всегда на столе. А сегодня, увы, отсутствуют.
Брыкин повернулся к двери, сделал пару шагов,
обернулся и сказал:
– Вы печете замечательные пироги!
– Спасибо, могу вас научить, – не подумав,
ляпнула я.
Бизнесмен засмеялся:
– Ну уж нет! Лучше жевать готовые, хотя
сегодня у меня совсем нет аппетита.
Я проводила Брыкина взглядом. Кто бы спорил,
намного приятнее, когда тебе все подают, готовить лучше под настроение, а не по
обязанности. Но мне предстоит еще заняться грязной посудой, лучше не
отвлекаться!
Минут десять я терла губкой тарелки, потом
решила передохнуть и села.
– А-а-а-а... – заорали издалека. – А-а-а-а!
Помогите! Люди! Кто-нибудь!
Забыв обо всем, я ринулась на звук. Вопль
несся из той части квартиры, которую мне пока изучить не удалось. Поэтому я
сначала завернула в какую-то кладовку, забитую старыми коробками, потом
кинулась в обратном направлении и влетела в библиотеку.
У стены, прижавшись к книжным полкам, тряслась
Лена, сотрудница Павла. По ее лицу бежали слезы, перемешанные с тушью, яркая
помада переместилась на рукав белой блузки, а румяна размазались по щекам.
– А-а-а-а! – выводила Лена.
– Что случилось? – воскликнула я и тут же
увидела лежащую ничком фигурку в черном платье и ярко-красном бархатном
палантине.
– Вера! – не по-мужски взвизгнул Павел,
выныривая из проема двери. – Вера! Что с тобой? Вставай!
– Вау! – заорала Света, влетевшая следом. –
Верка нажралась! Пьяная невеста – позор семьи.
– Заткни хлебало, – рявкнул Константин.
– Ой, мама! – откровенно испугался Никита,
прибежавший в библиотеку. – Вызовите «Скорую»!
– Врач уже не поможет, – тихо сказал вошедший
Сидя.
Все уставились на него.
– Живой человек ни за что не сумеет так
вывернуть руки, – добавил Мотя, выглядывая из-за его плеча и сжимая в кулаке
ферзя.
– Вера... – прошептал, хватаясь за сердце,
Брыкин. – Нет! Нет!