Два брата - читать онлайн книгу. Автор: Бен Элтон cтр.№ 56

На площадке застонал подъехавший лифт, и на секунду в них проснулась надежда.

Но вошла Зильке.

Она хотела поделиться собственным горем. Ее отношения с мамашиным дружком-нацистом испортились окончательно. С самого начала Зильке не признавала его главенство, из-за чего регулярно получала шлепки и затрещины. Сейчас, в четырнадцать лет, это ее страшно бесило и разжигало ее непокорство, которое, в свою очередь, бесило штурмовика. И шибко удивляло. Он явно полагал, будто сожительство с ее матерью означает покупку двух служанок по цене одной. То бишь одежда его должна быть выстирана, еда сготовлена, пиво и сигареты поданы, а ему остается лишь хрюкать подле газового обогревателя. Напрочь забитая Эдельтрауд жутко боялась его потерять. Как невеста штурмовика она собой что-то представляла, впервые в жизни с ней считались. Штурмовики имели власть и творили что хотели, а если кто возражал, за углом ждали еще три миллиона таких же, готовых к неравной драке. Эдельтрауд буквально млела от сознания, что всякая старая стерва, прежде глумливо обзывавшая ее шлюхой, теперь должна перед ней лебезить, и потому в стычках дочери с Юргеном всегда принимала его сторону. Зильке старалась как можно меньше попадаться им на глаза и часто находила убежище у Штенгелей, где ей всегда были рады.

Нынче от галантности пробудившегося германца у Зильке распухло ухо и пекло задницу, но она вмиг поняла, что ее несчастья — ничто по сравнению с бедой, обрушившейся на старых друзей. И на нее тоже, ибо Вольфганг и Фрида давно стали ей родными.

— Как думаешь, твой коричневый отчим не поможет? — без всякой надежды спросил Отто.

— Смеешься? Он даже не подозревает, что я к вам хожу, — ответила Зильке. — Знал бы, он бы, наверное, меня вообще убил. И потом, эсэсовцы — совсем другая статья. Юрген — тупой капралишка. Он из себя строит начальника в нашем квартале да еще передо мной, а перед теми, кто выше, он трусливый крысеныш. К нему прислушиваются такие же мартышки с нашей улицы, больше никто.

Фрида угостила ее горячим шоколадом. Вчетвером они старались что-нибудь придумать. Фрида вымела осколки стекла от гравюры Жоржа Гросса. Пауль клейкой лентой скрепил рисунок, прорванный кулаком эсэсовца. К счастью, ни один кусочек не потерялся, реставрация была почти незаметной. По крайней мере, анфас.

Незастекленную гравюру Пауль повесил на прежнее место. Маленький акт неповиновения.

В гулком лестничном колодце опять заскрежетал лифт, затем послышались грузные шаги, и на миг вновь ожила надежда.

Однако силуэт, возникший в дверном проеме, принадлежал кому-то другому. Человек этот мальчикам был незнаком, но Фрида его узнала. Хотя не видела одиннадцать лет. Последний раз они встречались во времена инфляции, когда на рынке он за гроши сбывал свои творения.

— Добрый вечер, фрау Штенгель, — из темноты сказал гость. — Надеюсь, я не помешал.

— Нет-нет, что вы… конечно, нет… — сбивчиво ответила Фрида. — Герр Карлсруэн… какой неожиданный сюрприз… Мальчики, ступайте в свою комнату и закройте дверь, пожалуйста. Заберите Зильке.

Надежда угасла, ее сменило изумление — уж кого-кого, а этого пришельца из давнего прошлого Фрида не ожидала. Когда дети, настороженно косясь на темную фигуру в дверях, ушли, надежда вновь приподняла голову. Некогда он сходил с ума по Фриде, но сподличал. Неужто совесть заговорила? Наконец-то решил возместить урон?

Может ли он как-нибудь помочь Вольфгангу?

Судя по виду, Карлсруэн — влиятельный человек. Ничего похожего на озлобленного ларечника, за бесценок сбывавшего свои статуэтки. Теперь он вновь состоятельный господин. Даже стал еще богаче. Вон как раздобрел, и одет шикарно. Просторное кашемировое пальто, трость с серебряным набалдашником.

Фрида подметила, что воротник пальто у гостя поднят, а широкие поля шляпы приспущены. Будто он не хотел, чтобы его разглядели на входе в дом.

Ведь ему известно, что она такое. В свое время она выкрикнула правду ему в лицо.

— Вот уж не ожидала, герр Карлсруэн, — сказала Фрида. — Хотите чаю?

Взгляд скульптора обшарил ее с ног до головы и обратно. Фрида стояла на синем ковре посреди комнаты. Карлсруэн так и остался в дверях.

— Или кофе? Детям сварила горячий шоколад — нынче вечер прохладный. Входите, пожалуйста, присаживайтесь.

Карлсруэн молча ее разглядывал. По крайней мере, так подумала Фрида, ибо глаза скульптора прятались в тени широкополой шляпы.

— Повернись, — наконец сказал он.

— Что?

— Десять лет, даже тринадцать, большой срок. Тебе было двадцать или двадцать один, когда ты мне позировала. А сейчас за тридцать. К этому возрасту большинство женщин отцветают и теряют форму. Но я знал, что ты сохранишься. Твоя красота еще долго не увянет. Ну же, повернись.

Фрида раз-другой сглотнула, но затем исполнила просьбу — повернулась вокруг себя, закончив оборот застенчивым неловким реверансом.

Нужно угождать ему, решила она. По крайней мере, пока ситуация не прояснится. Надо цепляться за самую крохотную надежду. На лацкане гостя партийный значок. Раз уж ему приспичило, она готова вертеться, а он пусть, как встарь, осыпает ее нелепыми комплиментами.

Карлсруэн шумно засопел, будто высасывая воздух из комнаты. Казалось, он обнюхивает Фриду.

— Ты все так же хороша, моя прелесть, — сказал он.

— Благодарю. — Фрида выдавила улыбку. — Вы очень любезны.

— И почти не изменилась. По-прежнему великолепная фигура. Вроде бы. Однако наверняка не скажешь, пока…

Карлсруэн многозначительно не договорил. Фриду бросило в жар, она почувствовала, что неудержимо краснеет. Бог знает почему, старый козел по-прежнему ее желал. Может, это ей на руку?

Как-никак он член партии.

— Я хочу попросить тебя вновь мне позировать, — величественно заявил Карлсруэн.

— Позировать? Зачем? Нет молоденьких девушек, что ли?

— Я постоянно тебя вспоминал, милочка. Пусть мы… неладно расстались, я навеки запомнил, как ты меня вдохновляла, и я томился по тебе… — Он глянул на статуэтку на пианино. — Вижу, ты сберегла наше творение. Помнится, его купил твой отец. По ничтожной цене. Но ведь он еврей, чему удивляться. У вас это в крови.

Фрида уже настроилась заискивать, но оговор ее возмутил:

— Он заплатил, сколько вы с женой запросили. Одна цена для всех покупателей.

Разглядывая серебряный набалдашник трости, Карлсруэн смахнул невидимую соринку. Статуэтка его не интересовала, он явно обдумывал свою следующую фразу и наконец выговорил:

— Не будем пререкаться, дорогуша.

— В столь поздний час вы пришли предложить мне работу? — спросила Фрида. — Может, для возобновления знакомства уместнее была бы записка?

— Скажу прямо. Я не могу забыть нашу последнюю… кхм… встречу. Не на рынке… в студии.