Улыбка Афродиты - читать онлайн книгу. Автор: Стюарт Харрисон cтр.№ 12

– Не возражаете, если я сяду за ваш столик?

Она удивленно посмотрела на меня, затем обвела взглядом соседние столики, как будто только что увидела, как много людей вокруг. Уже прошло около часа с тех пор, как зашло солнце, но на ее глазах все еще были темные очки. Мне стало интересно, как ей удается читать сквозь них в сумерках.

– Пожалуйста, не возражаю, – негромко ответила она и снова погрузилась в чтение.

Ее манера говорить напомнила о состоятельных воспитанницах пансионов. На вид ей было лет двадцать пять, и я решил, что она с одной из яхт у пристани. Она читала серьезную книгу известного автора.

В теплом воздухе приятно смешивались запахи моря и еды, которую готовили на открытом огне. Тихий шум прибоя успокаивал. Официант принес заказанное пиво. Отхлебывая из бокала, я наблюдал ночную жизнь городка, бурлившую вокруг. Можно было увидеть целые семьи, обедавшие или просто гулявшие по набережной. Иногда взрослые останавливались поболтать со знакомыми, а дети, играя, шумно бегали неподалеку.

Я представил себе отца, холодного и безжизненного, представил, что он лежит где-то поблизости и я никогда больше не услышу его голоса, что не будет больше телефонных звонков и разговоров ни о чем, словно два фигуриста катаются на коньках вокруг друг друга на тонком льду и никак не могут остановиться. Он всегда боялся выйти за рамки условностей, а я молчаливо отторгал его фальшь. Его звонки вызывали раздражение: одна часть меня хотела перечить ему, изливая таким образом свое недовольство, другая стремилась наказать его молчанием, что я и делал на протяжении многих лет. Этим молчанием заканчивались все наши разговоры. И теперь я вдруг понял, что мне уже никогда не придется молчать в трубку, но также останется несказанным все, что я хотел сказать.

Мне вспомнились слова отца о том, что кто-то пытался его убить. Я в это не верил. Если кто и пытался это сделать, то только он сам. Его эгоизм – вот что действительно убило его. Именно эгоизм привел его на Итаку и в конце концов закупорил его артерии и разрушил печень. Много лет тому назад отец сбежал из Оксфорда после скандала, погубившего его профессиональную карьеру и расстроившего его и без того не идеальный брак с моей матерью. Отец нашел пристанище на этом красивом, но незаметном острове, зарывшись в его прошлое на последующие двадцать пять лет. Я всегда считал, что он пошел по пути наименьшего сопротивления.

Помню, как мы виделись с ним в Англии в последний раз. Мне было одиннадцать лет, и я подрался в школе с мальчиком, назвавшим моего отца жуликом. Придя домой с подбитым глазом, я все рассказал ему, а он, вместо того чтобы гордиться тем, что я защищал его честь, не глядя на меня, ушел к себе в кабинет и заперся там. Мама принесла мне пузырь со льдом. Когда я передал ей слова того мальчишки, с которым я подрался, она только раздраженно поджала губы. В ту ночь я слышал, как она громко выкрикивала обвинения, а утром отец уехал. Через пару недель меня отправили в школу-интернат, не вдаваясь в объяснения, куда уехал отец и когда он вернется.

Отчужденность существовала в нашем доме и раньше. Я всегда знал, что родители не слишком счастливы, несмотря на то что почти никогда не ссорились. Между ними не было взаимной привязанности. Временами мать раздраженно выражала недовольство, причиной которого неизбежно являлся отец, но конкретный повод редко был мне понятен. Казалось, примирившись со своей участью, он всеми силами старался сохранить мир в семье. В его поведении сквозила покорность поражения. Родители так и не сумели достичь равновесия в отношениях друг с другом, а я оказался меж двух огней.

Во время летних каникул отец уезжал куда-нибудь на раскопки, и я вместе с ним. Мы жили в палатках или снимали комнату в сельском трактире, и в этот период у него, казалось, не было никаких забот. Что касается меня, то я был просто счастлив немного пожить вдали от матери с ее любовью к аккуратности и чистоте. Отец не считал эти качества важными. В то лето на раскопках все было по-другому: как будто стягиваешь с себя одежду, которая тебе слишком мала. И по-моему, отец чувствовал то же самое. И от этого общего чувства между нами возникали более тесные отношения, которые в некотором смысле можно было считать нашим секретом. Когда лето закончилось и мы вернулись домой, нас связывало молчаливое соглашение не вспоминать о времени, проведенном вместе. Мы просто снова стали жить как прежде.

В частной школе, куда меня отдали, все было настолько регламентировано и исключительно образцово, что я с большим трудом прижился в ней. Денег у нас было не много, и к тому же мне казалось, что все знают об отце и о скандале в Оксфорде. Поначалу я защищая его, но позднее, когда понял, что ребята говорят правду, перестал обращать внимание на их насмешки. Я все время ждал, что он напишет или позвонит, и не понимал его молчания. Наконец мать сказала, что отец поселился на одном из греческих островов. Я мысленно сравнил синее солнечное море с холодными серыми стенами школы и сырым ветром, дувшим с реки. Я все еще очень надеялся, что он, как только сможет, вернется домой или хотя бы напишет, когда это произойдет. Но проходили недели, и мое разочарование росло, как раковая опухоль. Он не приехал и не написал ни слова.

Внезапно череда воспоминаний прервалась: мальчик, догоняя мяч, налетел на мой столик.

– Signomi, – виновато улыбнувшись, извинился он.

Он убежал играть дальше, а я посмотрел на девушку напротив. Похоже, она даже не заметила, что произошло. Девушка все так же держала книгу открытой, но, по-моему, не прочитала и страницы с тех пор, как я сел за ее столик. По-видимому, мысли полностью поглотили ее, а может быть, правильнее сказать, что она «потерялась в своих мыслях». От нее веяло меланхолией, и мне подумалось, это оттого, что она все время сидит неподвижно и ни на что не обращает внимания. Темные очки делали ее еще более отстраненной от окружающего мира.

Я допил пиво, но мне не удалось привлечь внимание официанта, поэтому пришлось подняться и пойти в кафе самому, чтобы принести еще бокал. Когда я вернулся, девушка уже ушла. Я увидел, как она переходит площадь, находясь в толпе, но не смешиваясь с ней. Уходившая в темноту, она казалась маленькой и беззащитной.

Допив пиво, я решил пройтись – в надежде, что, устав от ходьбы, смогу заснуть, когда ворочусь домой. Ближе к окраинам города баров и ресторанов стало меньше, а людской поток сократился до скромного ручейка. Маленькие рыболовные лодки сменили яхты и катера у пристани, через дорогу прямо в воду смотрели небольшие домики. Я дошел почти до конца набережной, где у последнего из шеренги железных фонарей разлилась лужица желтого света, отражавшегося в воде залива. Далее только свет луны над горами смягчал темноту. Было очень тихо. У берега вода напоминала пролитое масло, а дальше в море поблескивала серебром. На деревьях по склону горы стрекотали цикады. Я остановился, стараясь вобрать в себя всю эту красоту.

Метрах в десяти от меня еще кто-то смотрел на воду. Казалось, что незнакомец не заметил моего появления, и у меня возникло чувство, что я вмешиваюсь в чьи-то неторопливые раздумья. Я уже хотел повернуть обратно, но узнал девушку, с которой совсем недавно сидел за одним столиком. Ее меланхолический вид опять поразил меня. Внезапно она как-то нерешительно поднялась, словно во сне, и исчезла в темноте. Я услышал всплеск, когда она упала в воду.