Лошадь на крыше - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Терентьева cтр.№ 10

— Александр, вылезай. Не вышло, мой друг! — И тихонько засмеялась.

Мальчик вылез из-за бочки и вежливо встал: носки врозь, руки за спину, глаза долу.

— Александр, что это за девушка, не знаешь случайно? — царственно промолвила бабуся, пристально глядя на внука.

Александр посмотрел на меня ясными глазами, подумал и ответил:

— Нет.

— А если еще подумать? — Старушка мельком взглянула на меня.

Он еще подумал и, вздохнув, повторил:

— Нет.

— Ну, нет так нет. Отправляйся.

Александр рванул вприпрыжку из дворика, а старушка, видя мою растерянность, пояснила:

— Не оправдала, значит.

— Чего не оправдала?

— Не расстраивайся. Не всем же быть поэтами. — И вдруг запела, вполне мелодично: «Я музою свое-е-й…»

В груди у нее что-то заклокотало, и она поперхнулась. Я подумала, не постучать ли ее по спине, но не решилась. А бабуся продолжила:

— Да и у него это возрастное… Не внук он мой, кстати, а правнук. Вожу его сюда на солнце, живем-то на севере… Весь год кашляет, сюда приедем — через неделю все как рукой снимает…

— На севере? А как же, он мне говорил: «Я дитя песка и моря»?

— Как ты сказала? — внимательно взглянула на меня старушка. — А-а-а… Это импровизация. С некоторой долей вымысла, разумеется. Дитя так осваивает мир. А на эту тему у него целый цикл. В зависимости от места и времени меняется и происхождение. — Она опять заклокотала. — Мифотворчество. Слышала о таком?

Я даже сдавала такое, правда, год спустя. Этнография, история культуры и мировых религий… А тогда я спросила:

— Извините, а вот все-таки интересно, откуда он взял этот… аквамарин?

Старушка почему-то рассердилась-.

— Ну-у, милая… Взял! Случилось, значит, это слово. Вот и все. Взял… Сам ничего не возьмешь, если не дается. Может, когда-то и узнаешь это… — Она взглянула на меня. — Хотя… — И потом — это же, наверно, была шутка!..

Она кивнула мне и занялась своим делом. Мне ничего не оставалось, как обогнуть дореволюционную бочку и, перешагнув через чахлые грядки, выйти на улочку.

* * *

Дня два я пообижалась на эту оригинальную парочку, а потом, когда поняла, что до желанного когда-то отъезда домой осталось всего несколько дней, снова отправилась к мальчугану. Но и в тот день, и на следующий вечером в их домике было темно, а днем — пустой палисадник и занавешено единственное окошко. Возвращаясь в наш лагерь по изогнутым, переплетающимся проулочкам, я уговаривала себя: «Они уехали», — а назавтра снова отправлялась на поиски. Вопрос — а зачем мне все это нужно? — отпал как-то сам собой.

В последнюю ночь археологи устроили нам прощальную попойку. Я же добродетельно отправилась в одиночестве на море, сообразив вдруг, что я так ни разу ночью и не искупалась. Море ночью, как я знала из детства, когда нас с братом тоже возили на юг, очень теплое и вообще совсем другое.

На пляже никого не было. Я искупалась и решила немного посидеть у воды. Вспоминая, как в детстве я верила, что если проплыть по лунной дорожке и загадать желание, то оно обязательно сбудется, я прилегла на медленно остывающий песок и незаметно уснула.

Тогда мне впервые приснился этот сон. Маленький, совсем маленький дельфиненок плавает в комнатном аквариуме. Выпрыгивает наверх, щебечет. Я хочу его погладить, но как только протягиваю к нему руки, они становятся рыжими линялыми лапами, с корявыми когтями. Так я и стою, боясь опустить руки в воду и никак не решаясь обернуться назад, где в глубине неосвещенной комнаты с высоким потолком кто-то хрипло то ли покашливает, то ли посмеивается…

Когда я проснулась, было раннее утро. Песок совсем остыл. Зато море было нежное, тихое и вокруг стояла сонная, сладкая тишина. Я вошла по щиколотку в море и в этот момент услышала за спиной скрип. Навстречу мне шлепал Александр в скрипучих сандалиях, оставляя на плотном, слежавшемся за ночь песке маленькие влажные следы.

— Доброе утро, — сказала я сиплым со сна голосом.

— Здравствуй, — ответил мальчик.

Он остановился шагах в трех от меня. Мы помолчали. Наконец я спросила:

— Ты будешь купаться? Пойдем вместе?

Мальчик задумчиво кивнул. Сняв сандалии, он взял их в руки и, взглянув на меня, проговорил:

— На мокрый песок ногой босой шагни. Всей кожей пойми усталый висок земли. Здесь моря конец и жизни начало здесь. Пока берег спит — он твой, я дарю. Весь…

Тут он, по-моему, немножко засмущался и решительно шагнул куда-то мимо меня. Но потом передумал и приостановился, по-прежнему не глядя в мою сторону и помахивая сандалиями.

Сколько же ему было лет? Семь? Девять? Или гораздо меньше? Я тогда совсем не разбиралась в этом. И не задумывалась, наверное.

— Ты знаешь… Я уезжаю сегодня.

— Ты знаешь, я уезжаю, мой день подошел к концу… — Он запнулся, поковырял ногой песок, потом переложил сандалии в левую руку, отряхнул правую от песка и протянул ее мне: — Жаль. — Потом почему-то поправился: — Жалко…

— Что жалко? — спросила я, осторожно пожимая теплую ручку мальчика.

В его глазах мелькнуло знакомое снисходительное удивление:

— Жалко, что уезжаешь.

Я вдруг почувствовала себя совсем взрослой и очень глупой. Александр перевел глаза на море и радостно воскликнул:

— Смотри, там дельфины! Они всегда рано утром сюда приплывают!

Я не стала объяснять, что без очков вряд ли разгляжу дельфинов, и стала вглядываться. А он тем временем пошел вдоль берега, болтая руками и не оборачиваясь. Я не стала догонять его. Я стояла и смотрела, как поблескивало ровной гладью море, чистое и совсем прозрачное у берега, а маленькая, тонкая фигурка мальчика все удалялась, словно растворяясь в утреннем солнце.

Я стояла и смотрела, как он уходит по белому влажному песку, и знала, что он не вернется и не обернется. Он уходит туда, где меня больше нет.

Мне всегда было непонятно, почему, дождавшись хэппи-энда, многие нереалистичные люди (например, я) — плачут. Тогда как все остальные говорят: «Да-а… Хорошая сказка…» И не верят, что так бывает.

Хотя в ту ночь мне было не до слез.

С самого утра я чувствовала сильное и настойчивое вмешательство в мои незатейливые планы того, что проще называть интуицией, чем, например, потусторонней силой или ангелом-хранителем. У ангела, я думаю, есть дела поважнее, чем подавать мне таинственные сигналы о том, что магазин или аптека, куда я еду через всю Москву, — закрыты на учет. Или о том, что можно не спешить на работу к вечернему спектаклю — его почему-либо отменят. Просто каким-то таинственным образом я иногда знаю, что будет дальше, а иногда, увы, даже и не догадываюсь…