Знак неравенства - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Терентьева cтр.№ 81

— Да нет, Эма. Как раз наоборот.

— Ты как себя чувствуешь, после больницы? И что же не позвонил, я бы устроил врачей…

— Я здоров.

— Ну… хорошо. Так что?

— Эма…

Неужели и сейчас, когда они почти не общаются, он попадет под обычное влияние Эмиля, которое сродни гипнозу? Рядом с ним так хорошо, так все не важно… Эмиль надежный и хороший, любит Дениса как младшего брата…

Денис помотал головой. Просто наваждение… Еще несколько мгновений — и он вообще забудет, что ли, зачем сюда пришел? Он пришел — разобраться! В конце концов — все всё знают, кроме него самого! Но… это так все невероятно, этого не может быть, Эмиль ведь — самый лучший, самый преданный друг… Почти что родной… Денис почувствовал, что он просто не сможет ничего спросить у того, язык не повернется — обидеть друга… Эмиль улыбнулся. А если… взять и аккуратно снять его руку со своего плеча, и отойти от него на несколько шагов, и не смотреть ему в глаза… И вообще отвернуться…

— Ты знаешь, что Вика вышла замуж? И родила? — спросил Денис, не глядя на друга.

Эмиль засмеялся и опять подошел к Денису, так чтобы видеть его лицо:

— Ты из-за этого так расстроился? Знаю. Дура оказалась.

— Эма, ты действительно звонил Алене?

— Кому?

Денис постарался ответить спокойно:

— Алене, Эма, Алене.

— А-а-а, твоей… — Под быстрым взглядом Дениса он остановился и чуть отошел назад, сев на низкий подоконник. — Кажется… А что ты завелся вдруг? Столько лет прошло…

— Ты что, действительно хотел ей что-то сделать? Пугал ее?

— Я? — засмеялся Эмиль. — Да никогда! Ты что!

— А помнишь, ты говорил, на нашей свадьбе… На венчании этом дурацком, что ты ей что-то посоветовал такое, после чего она…

— Да прекрати! Быльем поросло! Она жива-здорова, цветет и пахнет, вон поет себе в удовольствие… Я думал, ты ее снова… гм… Она прыгает так радостно… вся такая… воздушная и неземная…

— Что ты имеешь в виду?

— А то ты по радио не слышал! — Эмиль не очень точно напел мелодию.

— Ты что, думаешь, это она поет?

— А что мне думать-то? Неужели ты клип не видел? Такая сладкая… целочка… в белом платьице… — Эмиль взял друга за плечо и взглянул ему в глаза своими темными, не отражающими свет глазами. — Ты не знал, да? Ага… И ты не с ней… Ясно… — Он подмигнул. — Оксанка говорила, у тебя какая-то двухметровая Лизка-парикмахерша…

— Манекенщица, бывшая, — сдержанно ответил Денис и пошевелил плечом, пытаясь аккуратно освободиться от его руки.

— Ну вот именно. Так и что с этой Аленой? Родила она кого-нибудь тогда? — Эмиль, казалось, не замечал настроения Дениса и был, как обычно, легок и весел. Рука его, тяжелая, теплая, медленно двигалась по затылку Дениса…

— Родила. Эмиль… — Денис решительно убрал его руку. — Скажи мне, а еще что ты делал? Ты ездил за ней? Говорил ей что-нибудь? Она же мне звонила, пыталась что-то рассказать, а я, дурак, послал ее…

Эмиль примирительно улыбнулся:

— Ну, ездил — не ездил… Какая теперь разница! Все ведь нормально у нее. Кто-то наверняка двигает ее. Какой-нибудь засохший член… Просто так в телевизор не залезешь, невинной целочкой с песенкой про колокольчик да лошадки… Тут нужно, чтоб другие колокольчики позвенели… лошадки поскакали…

— Ладно, привет, — сухо сказал Денис и быстро вышел из комнаты.

Эмиль неторопливо пошел за ним и негромко проговорил, когда Денис уже взялся за ручку входной двери:

— Подожди. Так и уйдешь?

— Да.

— Не пожалеешь потом?

— Нет.

— Ну, давай, брат, давай… — Он с сомнением посмотрел вслед Денису и легко захлопнул дверь, которую Денис оставил открытой.

Денис в растерянности стоял у стеллажа с дисками. Он ведь даже не знает, на какую букву искать. Может, она взяла псевдоним или… О втором лучше не думать. Он подошел к продавцу.

— Простите, у вас нет диска… или кассеты… гм… Алены Ведерниковой?

Молодой продавец задумался:

— Ведерниковой? Что-то новое, да?

Ему подсказала девушка-продавщица:

— Не та, у которой клип на качелях? В белом платье? Сейчас все время крутят его…

— Ну, наверно, — ответил Денис. — Я только по радио слышал.

— Я понял. Сейчас посмотрю… Нет, отдельно сейчас нет.

— А у нее есть свой диск?

— Да. Вот… — Продавец прочитал в компьютерном каталоге: — В этом году издан. «Осенний блюз». У нас нет. Но что-то есть, кажется, в сборнике. Да, вот он. Будете брать?

— Спасибо, конечно.

— Я пробиваю? Сто восемьдесят рублей.

— Ноль-ноль копеек, — задумчиво проговорил Денис, вертя в руках коробку диска, на нем среди других лиц ему улыбалась Алена с новой коротенькой стрижкой.

— Что, простите? — удивился продавец.

— Да это я так. Спасибо.

Денис ездил по городу и слушал песню. Ну надо же, слова какие… «…увидишь свет любви моей, которой больше нет…» Красиво, печально, как будто ему подарок — к возвращению оттуда… Он усмехнулся. Но главное — как же он сразу, с первой ноты не понял, что это поет она. Не узнал ее голос… Просто ему и в голову не могло прийти: такая скромная, не тщеславная Алена… церковь, детская школа… А тут — на тебе…

Денис решил съездить в большой музыкальный магазин на Лубянке и все-таки купить диск. Проезжая мимо площади Маяковского, он машинально взглянул на афиши зала Чайковского. Сколько лет он уже здесь не был… Хотя и был-то всего раза два, первый — как только приехал в Москву, а второй — с Аленой. Сидел, маялся, никак не мог сосредоточиться то ли на Шумане, то ли на Шуберте. Его раздражала тогда задумчивая Алена, спокойно и с удовольствием слушавшая скучные, невнятные произведения. Ну, играют и играют, как будто одно и то же. Хоть он сам проучился пять лет в музыкальной школе в детстве, но не очень любил классическую музыку, в основном казавшуюся ему чопорной и нравоучительной. К тому же он, кажется, тогда жил еще в старой квартире с Оксаной и весь концерт мучился: что же он, идиот, сидит здесь, а не лежит сейчас на диване дома? Ради чего придется сегодня врать Оксанке…

Денис уже проехал мимо, но что-то зацепило его взгляд. Он резко затормозил, вышел из машины и вернулся пешком обратно к афише. Да, правильно он увидел. Семнадцатого и девятнадцатого числа будет концерт: «Вокальная музыка Западной Европы первой половины XVIII века. В концерте участвуют выпускники Гнесинского института разных лет…» Среди пяти-шести фамилий солистов — «Алена Ведерникова (меццо-сопрано)».

Вот тебе и Алена, нежная, глупенькая, беспомощная дурочка. Он, кажется, не слышал, как она поет. Нет, слышал. Как-то она пыталась ему играть и петь у себя дома, но он был точно уверен тогда, что не за этим к ней пришел. И даже, похоже, сказал это… Да, точно. Она закрыла пианино и заплакала. А ему стало тошно оттого, что она опять плачет. Ну сколько можно плакать и плакать! Вначале это было трогательно, а потом стало раздражать…