Журавль в клетке - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Терентьева cтр.№ 72

– Да при чем тут это! – Я пожалела, что ответила.

– А при том. Когда женщине не на кого опереться и не к кому подкатиться ночью… не ухмыляйся, Егоровна… даже просто так подкатиться, без глупостей, то она начинает растворяться в…

– Макрокосме, – подсказала я.

– Ага, спасибо. И слова дурацкие употреблять. Это тоже признак дремучего женского одиночества.

– Пф-ф-ф… – фыркнула я, потому что, собственно, а что мне еще оставалось делать? – Да я и не скрываю своего одиночества. И даже горжусь им.

– Всегда дурой была… – завел было Соломатько.

– Прекрати, – одернула его я. – Я вполне серьезно горжусь. Потому что это выбор. Понимаешь? Потому что я так для себя решила. Если не получилось по максимуму…

– Со мной, что ли? – нежно улыбнулся Соломатько.

– В том числе, – слукавила я, потому что, конечно, по максимуму было только с ним. – А жить просто так… чтобы было к кому ночью подкатиться…

– А днем опереться. В супружестве еще много и других приятных вещей, о которых ты, Егоровна, даже не подозреваешь… – продолжал улыбаться Соломатько.

– Хорошо, – покладисто согласилась я. – И тем не менее. Денег мне вполне хватает. Друзья были и есть.

– Любо-о-внички должны быть, а не друзья… – Соломатько отстучал что-то вроде Хабанеры костяшками пальцев, а мне вдруг стало скучно.

– Не разочаровывай меня, Соломатько, уж до самого-то конца, пожалуйста, – попросила я.

– Хорошо. – Он кивнул. – Постараюсь. Я как раз хотел сказать тебе, для пущего очарования… Недавно понял я одну очень грустную вещь…

– Что жизнь печальна? – Я не была настроена обсуждать сегодня с ним еще и смысл или бессмысленность жизни.

– Не кусай меня сегодня. Пожалуйста. Можешь не гладить, но и не кусай. Я устал собачиться с тобой. Послушаешь?

– Да.

– Я понял, что в жизни встречаешь вовсе не " так много людей, как кажется в молодости.

В двадцать я мог спокойно расстаться с другом, зная, что у меня будет еще по меньшей мере десять настоящих друзей. А появился всего один, да и того, по иронии судьбы, увезла одна роскошная креолка в Гваделупу. И там он и пропал, даже не знаю, жив ли. То же касается женщин, даже еще хуже. Когда мне было девятнадцать лет и красивая девушка Даша с круглой родинкой на попке мне отказала, я утешал себя тем, что впереди еще столько Даш, а впереди было только… – Он быстро глянул на меня. – Сейчас посчитаю…

– Пятьдесят восемь.

– Чуть меньше. – В данном случае Соломатько явно был рад, что я не поддержала серьезность разговора. Уж что-что, а своих тайн он не раскроет ни со связанными ногами, ни от тоски, ни от скуки, ни от любви. Я это точно знала. – В общем…

Он замолчал, по-видимому устав от собственной глубокомысленности. И в тишине я с радостью услышала быстрые решительные шаги за дверью.

– Ма-ам? Ты здесь? – почему-то из-за двери спросила Маша и осталась там, пока я не ответила.

– Да, заинька, заходи! – ответила я ей и совершенно неожиданно для самой себя быстро шепнула Соломатьку: – Если бы ты только знал, Соломатько, сколько лет я, дура набитая, ждала тебя! Да спрячь ты эту бутылку!

Маша молча вошла и молча села. Так мы посидели некоторое время, потом она встала и вышла. Уже из коридора Маша негромко произнесла:

– Мам, я видела, как ты неслась с бутылкой из кухни. По-моему, это все зря. Но в общем – твое дело. Я никогда не лезу в твои отношения с мужчинами, ты же знаешь. И не ревную. Тем более в этом случае.

– Она очень хорошая девочка, – сказал Соломатько минуты через три после того, как Маша ушла.

Да, – ответила я. – И уже очень большая. И еще очень маленькая. – От нелепости, несуразности, невозможности всей ситуации у меня стали закипать слезы. – Слышишь, ты, идиот?! – негромко крикнула я и хлопнула его по голове сложенным журналом.

К чести Соломатька, он не стал ни заводить какую-нибудь дурацкую игру, неуместную сейчас, ни давать мне сдачи. Он молча откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на меня.

– Тебе трудно было одной, да, Машка? Я имею в виду растить ее?

– Легко! – отрезала я, зачем-то взяла недопитую бутылку и ушла из комнаты, думая о том, как все это объяснять Маше и как к ней теперь подступаться.

Я увидела издали, что она надевает пальто, чтобы выйти в сад, и решила пока не лезть к ней с оправданиями, тем более что я еще не придумала, что же может оправдать мою дурость. Я походила по первому этажу дачи, снова поднялась на второй, вернее на полуторный, где сидел Соломатько. Дом был построен по очень оригинальному проекту: комнаты находились на разных уровнях, поэтому, чтобы обойти, например, второй этаж, надо было раз пять подняться и спуститься по нескольким ступенькам. На третий этаж, где у нас не было никакого дела, мы, по молчаливому согласию с Машей, не поднимались.

В комнате у Соломатька было совсем тихо. Я постояла немного и осторожно открыла дверь. Он сидел на диване, подтянув коленки к подбородку, что, при его пивном животике, было, наверно, почти йоговским упражнением.

– Объяснилась? – довольно сурово поинтересовался он.

Я даже не сразу поняла, что он имеет в виду Машу.

– Н-нет. Она гуляет в саду.

– Я видел. Садись.

– Да нет, я на минутку. – Я действительно не понимала, зачем вернулась. – Я просто хотела… Извини, но мне не дает покоя одна мысль.

– Да-да?– Он охотно улыбнулся. – Бутылку-то поставь… Там что-нибудь осталось?

Я укоризненно посмотрела на него и поставила бутылку, с которой так и проходила по этажам, на стол. Соломатько тут же налил себе вина и отпил.

– Откуда ты знаешь, что у этой… Даши… на попе была родинка, если она тебе отказала?

Соломатько крякнул, но ответил с ходу:

– Не дала, если точнее. Очень многое в жизни зависит от того, как назвать. Отказала – это же беда, согласись, особенно в восемнадцать лет. А вот не дала – другое дело.

– А я сегодня утром отказала тебе, как ты считаешь? Когда не растаяла от твоих притязаний?

Соломатько тонко улыбнулся:

– Честно? Я и не помню. А насчет Даши… Я за ней подсматривал. Ты поэтому вернулась?

Я хотела сказать что-то остроумное и не злое, но сразу не сообразила. Пока я колебалась, Соломатько взял меня за руку, притянул к себе и свободной рукой провел мне по шее:

– Давай поцелуемся все-таки, Маш, а то как-то все не по-человечески…

Я на секунду замерла, ощутив его губы на своих, прислушалась к своим ощущениям, на несколько мгновений позволила себе расслабиться, потом испугалась – испугалась того, что почувствовала, и побыстрее освободилась. Соломатько тут же откинулся назад и сказал: