— Девчонка, в которую я, как дурак,
втюрился, проститутка, и у нее СПИД. Вот Ал иска и убивается. Только ты никому
не говори. Я не знаю, что будет дальше и как мы с этим будем жить.
Представляешь, эта сука меня наградила и сбежала! Найду, сразу убью! Серега,
как же мне сейчас хреново! Алиску жалко. Ей ни за что досталось. Да что ты
смотришь так на меня, будто не я СПИДом заразился, а ты? Тебе это не грозит.
Резиной пользуйся, не забывай про меры предосторожности.
Сергей подошел ко мне, посмотрел на меня
потрясенно и, чтобы я успокоилась, хорошенько тряхнул меня за плечи. Я
вскрикнула, но тут же замолчала.
— Алиса, у подружки твоего мужа оказался
СПИД?
— Да, — дрожащим голосом ответила я.
Не говоря ни слова, Сергей медленно пошел к
выходу и со всей силы хлопнул дверью. Так сильно, что с потолка посыпалась
штукатурка.
Сев напротив Андрея, я закрыла глаза. Судьба в
очередной раз не дала мне расслабиться и ударила больно, очень больно. Во мне
будто что-то надломилось, что-то вроде хрустнуло.
— Андрюша, что же мы наделали с нашей
любовью? Что мы наделали? — повторяла я как заведенная, глядя в лицо мужа.
Увидев лежащие рядом ножницы, я вдруг ощутила,
что мне хочется загнать ему их в самое сердце. Хочется, чтобы он испытал такую
же боль, которую причинил мне. И в моей боли было все — и любовь, и ненависть,
и страх, и отчаяние… Но я знала, я знала, что не должна этого делать. Пусть
живет. Так больнее… Да, самое страшное наказание — это оставить его жить.
У меня задергалось правое веко. Я не сводила
глаз со своего мужа и думала: вот он и вернулся в семью, он снова мой. Только
нужно ли мне это теперь? Такой-то ценой… Уж лучше бы он ушел к ней, к Сусанне.
Подняв голову выше, я наткнулась взглядом на рамку с нашей семейной
фотографией. Я, Андрей и посередине Стае. Мы все дружно смеемся и ждем, когда из
объектива вылетит птичка…
За окном забрезжил рассвет. Я встала и, не
говоря ни слова Андрею, который, по всей вероятности, был в ступоре, взяла
ключи от квартиры Сергея. Вышла на лестничную клетку. Открыла его дверь. Сергей
лежал на полу с простреленным виском, а рядом валялся его пистолет. Встав перед
ним на колени, я всхлипнула и прошептала:
— Сережка… Сереженька… Ну зачем ты так…
Вызвав милицию, я взяла пакет с деньгами и на
ватных ногах пошла в направлении метро. Я не могла плакать. У меня просто не
было слез.
Я подошла к входу в метро и увидела сидящую в
инвалидной коляске девочку, которая держала табличку: «Помогите встать на
ноги». Прохожие шли мимо, и до девочки никому не было дела. Подойдя к стоящей
рядом женщине, я довольно холодно спросила:
— Она что, и в самом деле не может
ходить?
— Нет, — заверила меня женщина.
— Что с ней?
— Ей нужно несколько операций. Ее болезнь
прогрессирует. У нее уже начинают отниматься руки.
— А вы не аферистка? — недоверчиво
посмотрела я на женщину.
— Нет. Мы сегодня первый раз от
безысходности вышли. У меня справки и медицинская карта есть.
— А вы кто? Мать?
— Мать. Вы поймите нас правильно. У нас
другого выхода нет. У государства все равно ничего не допросишься. На
бесплатных лекарствах и то дурят.
— Вы не пьете?
— Нет, — замотала головой женщина.
— Это ваша настоящая дочь?
— Я мать. Я уверяю вас — я ее мать!
— Напишите мне данные своего паспорта.
— Зачем? — испуганно посмотрела на
меня женщина.
— А также напишите адрес клиники, где
будут лечить девочку.
— Зачем?
— Пишите, я сказала! Сколько стоит
операция?
— Сказали, что нужны две.
— Сколько стоят две операции?
— Пятьдесят тысяч долларов.
Женщина достала листок и стала писать свои
координаты.
— Мы вот в этом доме живем, —
махнула она рукой на здание рядом со станцией метро. — Вы можете
проверить.
Я взяла листок и холодно произнесла:
— Я все проверю. Если узнаю, что деньги
пошли не по назначению, я вас из-под земли достану. Пощады не ждите. Мне терять
нечего.
Засунув руку в пакет, я нащупала в нем пять
пачек из стодолларовых купюр и протянула их изумленной женщине. Затем взяла
листок с координатами и сунула его в карман.
— Больше дать не могу. Желаю вашей
девочке поправиться, а мне еще самой деньги нужны. У вашей девочки мать есть, а
мой ребенок уже почти круглый сирота. Извините.
Не обращая внимания на потерявшую дар речи
женщину, я взяла пакет под мышку и пошла назад к своему дому. Как сквозь туман,
я смотрела на приехавшую в квартиру Сергея милицию, проводила его в последний
путь грустным взглядом. Я почти не воспринимала, что происходит вокруг. Вокруг
было слишком много людей. Они постоянно мне что-то говорили, успокаивали. Все
почему-то хотели мне помочь и говорили, что я одного цвета с белой стеной. Я
отказывалась от помощи, бездумно кивала головой и смотрела на стоящего напротив
меня растерянного мужа…
Эпилог
Моя Москва! Я еще жива, и я могу по-прежнему
бродить по твоим улицам. Я ЕЩЕ ЖИВА…
Я люблю ходить по Москве. С некоторых пор мне
нравится по ней ходить намного больше, чем ездить на машине. Я часто приезжаю
на могилу Сергея и кладу на нее цветы. Да и вообще содержу ее в порядке. Могила
всегда ухожена, и на ней всегда много цветов. Иногда я беру с собой Стаса. Он
при жизни Сергея очень любил его и был дружен с удивительно добрым
дядей-соседом.
Андрей сдался. Он прожил ровно год и похоронен
на том же кладбище, где и Сергей. АНДРЕЙ СЛОМАЛСЯ, А Я НЕТ. Я ЕЩЕ ЖИВА. Мои
мужчины лежат недалеко друг от друга. Поэтому сначала я иду к одному, а потом
иду к другому. Мне стоило огромного труда начать ходить на могилу своего
покойного мужа. До его смерти мы год не общались и жили отдельно. Он сгорел на
глазах. Сначала я ходила всего на одну могилу, но прошло время, и я смогла
начать посещать вторую. Мои любимые мужчины… Быть может, там они друг друга
простили. Иногда я думаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я вышла замуж не
за Андрея, а за Сережу… Но ведь если бы я не знала Андрея, то я вряд ли бы
узнала Сережу…
Я до сих пор жива, потому что оказалась самой
сильной.