Дот - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Акимов cтр.№ 83

«Отойти в сторону» — значит, не думать об этом. Тимофей попытался — но не удалось. Солдаты растягивались в цепь так непринужденно, словно им предстояла игра — игра в войну. Как это у них получается? Тимофей в атаку никогда не ходил, даже в учебную (специфика пограничной службы); воображение, которое и по природе своей вторично, имел неразвитое; оно играло весьма незначительную роль в его простой душевной жизни. Он привык думать конкретно, по конкретному поводу. Может быть, если бы он когда-нибудь слышал о мазохизме, он мог бы воспользоваться этой подсказкой, но психологические изыски ему были не ведомы. И потому он достал из своего опыта, как из солдатской торбы, простое и понятное объяснение: а может — они просто пьяны? Но тогда их движения не были бы так точны, они были бы как бы смазаны…

Так или нет — но вопрос был закрыт. И забыт. И Тимофей, получив необходимую свободу, смог заняться тем, что у него получалось лучше всего.

Эх, если б у него сейчас была его самозарядка!.. Винтовка была удачная, а уж оптика!.. Цейссовская, просветленная, силой превосходила нашу оптику раза в полтора, причем чистоты исключительной. Даже просто смотреть через нее было приятно: каждый предмет выявлял свою красоту и значительность; хотелось не просто смотреть — хотелось думать!.. хотя и не понятно — о чем. Оптика была призовая, комдив ее вручал перед строем всего погранотряда. Расстарался — добыл. А Тимофей не уберег… Сейчас посадил бы этого лейтенантика на пятую точку, — сразу бы уверенности у немцев поубавилось.

По-человечески против этого лейтенанта Тимофей ничего не имел, но в том-то и дело, что сейчас лейтенант не был для него человеком. Тимофей не думал о нем, как о себе подобном, что подразумевает прошлую жизнь, характер, душу, семью, мечты, может быть — даже идеалы. Не только мыслей таких — даже ощущения такого не было. Не было даже самой простой мысли: это — враг. Не было злости, не было ненависти. То есть, душа в этот момент в воинской работе Тимофея не участвовала. Только разум. Который, как известно — если не мешает душа — предпочитает сосредотачиваться на одном действии. (Досужие писательские вымыслы о способности замечательного литературного персонажа Юлия Цезаря управляться одновременно с тремя делами оставим на совести их авторов. Наука психология давно выяснила, что наш ум доминантен. Значит, для него естественно сосредотачиваться на одном. Как линза собирает поток света в одну точку, так и мозг собирает всю наличную информацию на одной задаче. Значит, когда вы за завтраком читаете газету и почесываетесь там, где чешется, — это не происходит одновременно, как у Юлия Цезаря. Технология простая: мозг быстро переключается с одной задачи на другую (одно пишем — два в уме), так быстро, что вы этого не замечаете.)

Так вот — о лейтенанте.

У Тимофея и на миг не возникло желания именно его убить. Так же, как вообще не было желания убивать. Он делал свою работу — и только. Жизнь поставила его в такие обстоятельства, что именно он должен был эту работу исполнить. Именно работу — не более того. Работа души закончилась в первый день войны. Душа пережила все, что ей пришлось пережить, расставила оценки — и закрылась. Тело получило программу, даже так, тело и разум: убивать врага. Убить как можно больше. Не впуская в память, исключив арифметику. Оставив единственную меру: как можно больше. И смерть лейтенанта была желательным этапом в этом процессе. Ведь если бы удалось убить лейтенанта, атака потеряла бы темп, а то и вовсе скомкалась. Это уже маленькая победа: выигрыш времени. Времени, которое получил бы Тимофей и потеряли бы немцы. Времени, которым Тимофей мог бы как-то распорядиться в своей работе — нанести немцам еще какой-то ущерб. Война — вся — складывается из таких вот минут. Но сейчас у Тимофея не было под рукой его снайперской винтовки, поэтому лейтенант пока мог пожить, и атака состоится естественным порядком. Правда, за спиной Тимофея, в пустой пирамиде на двенадцать стволов, стояла трехлинейка Сани Морозова, но — и это самое главное — Тимофей не знал, как она бьет. Бог с ним — с оптическим прицелом; когда солдаты оказались бы метрах в трехстах — Тимофей и без оптики разобрался бы с этим лейтенантом. Но — из пристрелянной винтовки. Когда изучил ее нрав — и приручил ее. Когда — нажимая курок — уверен в результате. А когда вы не знакомы — может случиться, что после выстрела даже не разглядишь, куда пулю снесло. Беда вроде бы и не велика, но на самом деле такой промах, да еще в тишине… А тишина сейчас была!.. ожидательная — как всегда перед боем. Только танки у подножия холма сыто урчали, но это урчание не могло бы поглотить звук выстрела — у него была бы совсем другая природа, другой смысл. Такой выстрел не спрячешь! — его бы услышала вся долина — несвоевременный, жалкий, и все бы немцы в долине поняли, что их дела не так уж и плохи. Это не ум различает, а подсознание (даже если это было вдалеке от тебя, так что не мог увидеть своими глазами): мазила стреляет. А уж как ободрило бы это солдат, которым сейчас предстояло идти в атаку!..

В общем — повезло лейтенанту. Пока повезло. Может — это был знак свыше (информация для тех, кто умеет ее читать), знак, что лейтенант переживет и этот бой, и эту войну, и умрет своей смертью (от непобедимого запора) в глубокой старости в маленькой эльзасской деревушке, ни разу не вспомнив эту атаку, далеко не первую в его жизни и, конечно же (поскольку выжил), и не последнюю. Кто знает…

Но это уже не Тимофеевы мысли; его дальше, чем на двое-трое суток, никогда не заносило.

Был бы Тимофей в порядке — он и думал бы о другом, думал бы только о деле, конкретно и точно. Скажем, сейчас думал бы только о самом важном: о дозорных танках. Этому есть причина. Ведь недавно Тимофей уже побывал в подобной ситуации — в первый день войны, на пригорке, когда танк раздавил (а некоторых — заживо похоронил в наскоро отрытых ячейках) его товарищей. И вот — все повторяется, один к одному. Опять — холм, опять — танки, опять они неуязвимы, потому что тогда было мало гранат, а теперь танки в мертвой зоне. Два средних танка расположились напротив амбразуры. Сейчас они дождутся пехоту, рванут вверх по склону, и как только пересекут незримую границу мертвой зоны — влепят в упор в амбразуру дота. Один снаряд, больше не понадобится. И гаплык.

Правда — теперь у нас есть пушка. И преимущество: те несколько мгновений, когда башня танка, как гриб из-под земли, прорежется в основании прицела пушки, и начнет в нем расти, снизу вверх, пока не заполнит все поле прицела. Было бы два ствола — целились бы сразу в два танка (шутка), но это было бы куда сложней. Ведь здесь не асфальтированный плац, склон достаточно крутой да и неровный, там-сям выступает материнская скала; при всем желании танки не могли бы двигаться вместе, борт о борт. Значит, один опередит, другой отстанет, — тоже нам плюс. Короче говоря, мы будем иметь несколько мгновений форы, когда пушка уже может поразить цель, а танкисты еще не видят в своих прицелах нашу амбразуру. Несомненно — мы выстрелим первыми. И уж никак не промажем. В упор — это верняк. При нашем-то калибре от этого танка останется только груда металла. Но ведь танк не один, их два, и пока мы будем перезаряжать пушку (а на это уйдет секунд пятнадцать, не меньше), второй успеет продвинуться вперед, так что амбразура будет прямо перед ним — вот она! и целиться не нужно. Шарахнет осколочным…